Убийца с лицом ребенка

Ушер Михаил

– Тогда мы будем комбинировать, – с воодушевлением сказала Нина, – один раз ты в маске, другой раз женщина в повязке. Во всяком случае, если меня не будет рядом, ты одеваешь маску. Правильно?

– А можешь ты мне на посошок сделать минет?

– Нет, – просто сказала Нина. – Этого я не делала никогда и делать никогда не буду. Не потому что я это осуждаю, а просто потому, что я физиологически не выношу даже запах спермы и могу в любой момент облевать партнера.

С тех пор жизнь покатилась у Валентина Николаевича просто замечательно. Он переоборудовал свой кабинет так, что в комнату отдыха можно было зайти с темной части коридора, убрал с части этажа видеонаблюдение, поставил охрану только возле своего парадного входа. Нина делала свою работу превосходно. Она проводила женщин в комнату отдыха, помогала им раздеться, водила в душ, завязывала им глаза, держала их голову на своих коленях, пока Валентин Николаевич не сбрасывал брюки, оставаясь в пиджаке, рубашке и галстуке и с похотливым присвистом не вводил свой член в очередное

влагалище. По наущению Нины, женщины охали, дергались, изображали оргазм любыми стонами и криками, что доставляло Валентину Николаевичу постоянное удовольствие. Удовольствие доставляло ему и то, что в десяти метрах отсюда его ждали уважаемые граждане города, пришедшие на совещание, и попивающие импортное пивко в перерыве, в то время, как он отдавал себя очередной красотке. Такая процедура стоила Валентину Николаевичу каждый раз пятьсот долларов, зато никто не мог его уличить в аморальности и распутстве. То и дело в сетях появлялись снимки губернаторов с проститутками в бассейне и в сауне. Это раздражало народ. И губернаторов меняли. А кто посмеет поставить камеру в его апартаментах? А кто посмеет даже подумать, что можно в рабочее время, когда решаются важнейшие вопросы жизни области, продолжать наслаждаться жизнью? Но жизнь, как автор остросюжетного детектива, вторглась в налаженный быт неожиданно и развернула его в совершенно другую сторону. Как-то, присмотревшись к соблазнительной заднице одной из женщин, на которой была удивительная татуировка змеи, кусающей себя за хвост, Валентин Николаевич, попросил Нину договориться с этой женщиной еще раз. Во время соития змея оживала и остервенело кусала себя. Это было занимательно. А кроме того, женщина была отличной профессионалкой и отдавалась с пылом и жаром. Мускулатура ее вагины могла захватывать его пенис, как замок ключ, и выплевывала его, как только выжимала его, как лимон. Такого страха и удовольствия он не испытывал ни с кем. Поэтому она пришла еще раз. А на третий раз, когда Нина вышла на минуту кому-то перезвонить, женщина сорвала с глаз повязку, обернулась и оба застыли в изумлении.

– Валентин Николаевич! – охнула женщина.

– Марина Вадимовна! – остолбенел губернатор. – Что вы тут делаете?

– Господи, – выпрямилась женщина окончательно. – Я надеялась, что это вы, но все было так таинственно и интересно, что я сомневалась. Вы знаете, Валентин Николаевич, – сказала она, поглядывая на дверь, – я могу это делать с вами каждый день и совершенно бесплатно.

– Я вечером зайду к вам, Марина Вадимовна. – заправляя рубашку в брюки, смущенно пообещал губернатор.

– Я буду вас ждать, – скромно сказала Марина Вадимовна.

Это была хозяйка соседнего пятиэтажного дома, с которой поддерживала приятельские отношения его жена. Марина была соломенной вдовой. Так она сама себя называла, потому что ее муж уже давно имел другую семью, но они не разводились. Марине было тридцать пять лет. Она была единственной дочерью местного олигарха Ганапольского. Ее два сына учились в Лондоне на программистов. Марина нигде не работала, так как на нее были записаны все активы отца. Как Нине удалось уговорить Марину заниматься таким делом, при ее богатстве и возможностях, было неизвестно. Но эта встреча в комнате отдыха оказалась для губернатора роковой. Через две недели он перевез свои личные вещи к Марине и с тех пор почувствовал себя вполне счастливым человеком. Взрослые дети и жена Светлана сначала взбрыкнули, но когда муж и отец показал им, что он может им оставить взамен дележа и склок, сразу притихли и решили отца и Марину не гнобить, а просто смириться с ее существованием. Счастливому Валентину Николаевичу никогда не приходила в голову мысль, что Нина, Марина, и ее папа как-то могли быть связаны и неожиданная любовь, вспыхнувшая между соседями, могла быть дальновидным планом местного олигарха или преданной помощницы Нины. Но ни олигарх, ни Нина, ни Марина и представить не могли, что смог накопить за три года своего губернаторства с виду недалекий и ограниченный человек с крупным лицом мясника, имеющего два подбородка, пивной животик, коротко подстриженную под сельского бухгалтера голову, вечный зуд в области половых органов, но обладающего такими мозговыми извилинами, направленными на личное обогащение, которым мог бы позавидовать Остап Бендер, если бы он жил в городе Коблевске. Валентин Николаевич не случайно стал губернатором. Задолго до Революции достоинства Валентин Николаевич, не будучи собственником, продал два судостроительных завода голландской фирме. Поскольку в договоре купли-продажи государственного имущества, то есть заводов, Валентин Николаевич являлся представителем государства, то левая часть продажной суммы осталась лежать в банке Амстердама на имя Положенко до тех пор, пока не перепрыгнула в оффшорную компанию. Продав заводы, Валентин Николаевич, остался их директором, получая от голландской фирмы по пятьдесят тысяч евро в месяц в качестве директорского оклада. Когда дореформенный прокурор области попытался заикнуться о неправомерности содеянного со стороны Валентина Николаевича, он тут же был переведен на должность восемнадцатого заместителя генерального прокурора республики, а Валентин Николаевич, за возобновление организации производства продукции на голландских предприятиях, был удостоен президентом звания Герой республики. Поэтому неудивительно, что в водовороте майданных событий, только Герой республики мог возглавить Коблевскую

область. На вечеринке по поводу обмытия указа президента о назначении Валентина Николаевича губернатором, он произнес знаменитый спич, разошедшийся в сотнях вариаций. Неизменным оставалось одно:

– Если правда, что Господь сотворил нас по образу и подобию своему, то президента мы точно избрали по образу и подобию своему. А уже ему народом дано право по образу и подобию своему назначать губернаторов. Поэтому перекрестимся, друзья мои, и не будем роптать на зеркало, коли рожа крива.

Что хотел этим тостом сказать новый губернатор, понять было мудрено. Но все сошлись на том, что прозвучал он красиво и непривычно свободолюбиво для начинающего политика. Но на следующий день депутат областного совета Голубицкая на телеканале «Тогда и сейчас» заметила, что новый губернатор оседлал двусмысленность в своих выступлениях, как доктрину. Именно выступление Голубицкой, отпечатанное специально для губернатора его первым помощником, помогло самому Валентину Николаевичу четко определиться в том, что никогда нельзя четко определяться, потому что в любой момент можно подставиться так, что будет очень больно. Он пожелал лично встретиться с Голубицкой. В ходе беседы Голубицкая, страшная, как смерть, и умная, как сто мудрецов, в полемическом запале объявила, что власть в стране захватила хунта, что для того, чтобы этот режим функционировал, ему необходимо немедленно создать что-то наподобие корпуса стражей исламской революции, потому что Владимир Ильич Ленин считал, что революция, то есть государственный переворот, только тогда чего-нибудь стоит, если она может защищаться.

– Но через семьдесят лет, – заявила Голубицкая, – вас сметут на обочину истории, как смели Советскую власть.

– Значит вы даете нам семьдесят лет на эксперимент, Зоя Иннокентьевна? – спросил губернатор, делая пометки в своем блокноте.

– И ни дня больше. Моя бы воля, я бы задушила вас в зародыше. Если бы прежний президент, которого вы свергли, повесил бы на Майдане Независимости двадцать пять народных депутатов, страна не впала бы в маразм. Но он оказался подонком и трусом. А теперешнему просто не дадут сбежать, потому что имеется уже кое-какой опыт. Честных выборов в нашей стране больше никогда не будет, потому что честные выборы приведут лично вас и вашу власть в тюрьму.

– Почему? – для проформы спросил Валентин Николаевич.

– Потому что каждая хунта при законно избранном правительстве неизменно оказывается в тюрьме.

Идея о создании корпуса стражей Революции достоинства, засела, как червь в яблоке. Один раз в неделю он собирал у себя прокурора области, начальника службы безопасности, директора местного НАБУ, начальника полиции города и области. Выслушивал их просьбы, слушал их мнения по разным проблемам жизни области, присматривался к ним и сделал окончательный вывод, что положиться на этих людей нельзя. Новый начальник налоговой администрации, присланный из соседней области, Валерий Спиридонов, на вид лет тридцати, стройный брюнет с карими глазами, на первой же встрече, нагло сказал:

– Я ознакомился с вашей биографией, Валентин Николаевич. Меня в ней все устраивает. Я думаю, что мы с вами сработаемся. Однако позвольте дать вам один совет.

– Вы всегда изучаете биографии своих начальников? – удивился губернатор, не зная, что делать с этим хамом, выгнать немедленно или подождать, что он еще выдаст.

– У меня только один начальник, Валентин Николаевич. Это министр финансов. Так вот, если вы хотите стать настоящим вожаком области, надо будет все, что движется, летает и ползает в вашей вотчине обложить дополнительными налогами. Если это не сделаете вы, это сделают за вас бандиты. И тогда в Коблевской области будут два губернатора: дневной и ночной. Но деньги будут у ночного губернатора. А кто заказывает музыку, тот девушку и танцует.

– Дополнительные налоги… Да кто же захочет их платить? – оживился Валентин Николаевич.

– Кажется, Конфуций сказал, что правитель это ветер, а народ трава.

Поклонник Конфуция тут же изложил Валентину Николаевичу свое видение мира.

– Наша область не протянет и пяти лет. Вместе с ней уйдем и мы. Ничто не вечно в этом мире. Но в отличие от области, мы уйдем отсюда миллиардерами, потому что такого золотого времени больше не будет.

– Например, я долго думал, где взять средства на поддержку патриотических сил нашей области, – не сразу врубился губернатор. – Как вам такая организация: Корпус стражей Революции достоинства?

– Не надо выдумывать велосипед, Валентин Николаевич. Люди уже все придумали. Не надо никого копировать. У каждой страны своя специфика. У нас будет Национальный корпус. Это почище каких-то стражей революции. Мы же с вами не безграмотные аятоллы. Есть кадры, есть концепция, нужна только поддержка власти. Вы объявляете бизнесу каникулы от всяческих «крыш» – бандитских, полицейских, прокурорских, судейских. А за это бизнес добровольно платит взносы в благотворительные фонды на содержание и развитие патриотизма в области.

– Ну допустим, поддержка власти будет. А вам-то что от этого? Вы этими фондами руководить не будете.

– Мы эти фонды будем контролировать. Или вы привыкли по старинке? – сощурился Спиридонов, – Брать деньги кейсами из рук в руки? Так вас через полчаса ваш же Червоненко захомутает. По моим подсчетам, одни только маршрутники могут в месяц вносить до трех миллионов гривень.

– Валерий, не припомню по батюшке, – начал Валентин Николаевич.

– Иванович, – подсказал Спиридонов.