Убийца с лицом ребенка

Ушер Михаил

– Будем решать все проблемы по мере их поступления, – усмехнулся Альберт. – Поэтому начнем с ортопеда.

Он включил зажигание и медленно выехал на проспект Мира. Ни одна машина, из стоявших в рядах, не двинулась за ними.

11

– Как нам пройти во второй кабинет Снаткина? – спросил следователь Горпищенко майора Кочергу.

– Ключ находится только у Маши, нашей уборщицы, – пояснил майор.

– А где, кстати, сама Маша? – встрял в разговор Скоморох.

– Если не ушла домой, то пришлю, – ринулся майор вниз по лестнице городского отдела полиции.

– У нас есть проблема, – сказал Горпищенко. – В определении суда о разрешении обыска указано только одно помещение – кабинет на втором этаже.

– Не

смеши мои тапочки, Алексей, – рассмеялся Скоморох. – Мы будем проводить не обыск, а досмотр.

– А что скажут ваши тапочки, если судья признает наши действия незаконными? – огрызнулся Горпищенко. – Или в суде краснеть придется только нам, прокурорам, а вы потом, как всегда, скажете, я только предложил, руководитель группы ты, надо было тебе и принимать законное решение.

– Я за чужие спины не прячусь, Алексей, – спокойно сказал Скоморох. – Поэтому будешь со своей шоблой стоять на стреме, а я с Ваней и Машей прошуршу эту обитель зла.

Маша появилась неожиданно и бесшумно, как будто стояла за дверью и все слышала.

– Кто со мной? – сверкая зелеными глазами и звеня ключами, как колокольчиком, пропела она.

«Настоящая проститутка, – неприязненно подумал Горпищенко. – Не успел начальник оступиться, как готова его сдать с потрохами новому хозяину.»

– В разведку пойдем мы трое, – улыбнулся ей Скоморох, – Я, ты и Ваня. Надеюсь, на месте, ты нам все расскажешь и покажешь, а мы тебе за это будем премного благодарны.

– Вашу благодарность на хлеб не намажешь, – игриво сказала Маша.

– Хватит этот гадюшник чистить, – глядя в глаза Маши, сказал Ваня. – У нас для тебя есть другая работа. Будешь пресс-секретарем нашего отдела.

– Правда? – расцвела Маша. – А что я буду делать?

– Будешь числиться пресс-секретарем, а на самом деле будешь работать агентом под прикрытием, – на полном серьезе объяснил Ваня и облизал пересохший рот. – Если бы мы знали тебя раньше, этот Снаткин был бы у нас вот где.

Ваня показал всем огромный кулак.

– Машуня, – замахал руками Скоморох. – Не обращай внимания, Ваня просто влюбился в тебя.

– А я думала вы серьезно, – рассмеялась Маша. – Но видно мне суждено с метлой и совком всю жизнь прожить.

«Господи, – подумал Горпищенко, – какие же придурки работают в этой службе безопасности. Чем дорог этот Ваня Скомороху? Вообще стыд потеряли. Вербуют подстилку прилюдно, не стесняясь.»

– А сколько ключей есть от второго кабинета Снаткина? – сурово спросил Машу Горпищенко.

– У Снаткина только один кабинет, – удивилась она. – Я думаю, вы наверное, имеете ввиду помещение для психологической разгрузки?

– Майор Кочерга доложил нам, что у бывшего начальника полиции города, есть второй кабинет. Двухэтажный. С выходом на улицу.

– Кому вы верите? – скосила Маша симпатичные глазки в сторону Горпищенко. – Он же люто ненавидит Снаткина. Настоящий Домовой.

– Алексей, – сказал Скоморох. – Майор Кочерга назвал вторым кабинетом Снаткина обыкновенный бордель.

– А вы откуда это знаете? – быстро спросил Горпищенко.

– Работа у нас такая, – скромно ответил Скоморох.

– А вы? – обернулся к Маше следователь. – Как вы смеете оскорблять своего начальника? Не горотдел, а сборище каких-то отморозков.

– А ты с ним разговаривал? С Кочергой? – развязно спросила Маша. – Может быть, как начальник, он еще ничего, но как человек – баба базарная.

– Я с тобой свиней не пас, – грубо отрезал Горпищенко. – Извольте обращаться ко мне на «вы».

– Машуня, – вмешался в разговор Скоморох, – Алексей Викторович, старший следователь городской прокуратуры. Он – большой начальник и с ним надо вести себя вежливо.

– Спасибочки, – сделала Маша книксен Скомороху. – Если Алексей Викторович хочет осмотреть наш кабинет психологической разгрузки, добро пожаловать. У меня рабочий день не резиновый.

– Ведите нас туда, – приказал Горпищенко, сморщив лоб. – И в дальнейшем, никаких вульгарных комментариев.

– Слава Украине! – выкрикнула вдруг Маша.

– Героям – Слава! – вытянулся Ваня и презрительно оглядел всех, промолчавших. Вход со стороны горотдела полиции в кабинет психологической разгрузки

был прикрыт двухметровым портретом Степана Бандеры. Великий националист страны сурово смотрел на всех, кто останавливался хоть на мгновение перед ним, как будто проверял человека на лояльность. Только патриоту разрешалось, казалось, проходить через спрятанную за картиной дверь. «Стой, куда идешь? – вопрошал Степан. – Твое место рядом со мной. Я приду – порядок наведу!» По мнению художника, каждого коллаборациониста, этот призыв должен был бросить в жар от страха быть разоблаченным. Первое время после очередного Майдана, два полицейских ежедневно стояли в почетном карауле, получая приличное денежное вознаграждение. Поэтому желающих отдать почести Степану Бандере, было неимоверно много. Дело доходило даже до скандала. На собрании трудового коллектива полицейских было принято решение, что стоять в почетном карауле можно не чаще одного дня в неделю. Заместитель Министра внутренних дел, бывший секретарь обкома комсомола по коммунистической идеологии, даже прослезился, обнял полковника Снаткина и объявил, что инициатива начальника городского отдела полиции города Коблевска, по патриотическому воспитанию работников правоохранительных органов, заслуживает всемерного распространения в стране. Затем министр подошел к портрету и трижды поцеловал Степана в губы, а на столик перед его портретом положил букет белых роз. Некоторые из присутствующих потом, оглядываясь по сторонам, и прикрывая рукой рот клялись, что Степка Бандера три раз сплюнул после этого прямо на линолеум, что может подтвердить уборщица Маша. Через несколько дней замминистра внутренних дел был задержан спецназом национального бюро по борьбе с коррупцией за то, что хотел подсидеть директора этого самого бюро. Из-за нехватки электронных браслетов, суд отдал замминистра на поруки двум народным депутатам. И замминистра с деньгами всего министерства по гондурасскому паспорту тут же сбежал в Италию, где его итальянская жена владела половиной миланских магазинов готовой одежды. По городу пошел слух, что портрет Степана Бандеры почище полиграфа проверяет людей на патриотизм. Зато уже другие высокопоставленные гости целоваться с Бандерой не решались. Падали на колени, клялись в любви, клали цветы, но помнили о неподкупности портрета. И только, когда в горотдел должны были приехать полицейские из Польши для обмена опытом работы, поступил приказ немедленно снять почетный караул у портрета Бандеры. Польские полицейские неизвестно почему в г. Коблевск не приехали, но почетный караул уже больше никогда не выставлялся, краски портрета потускнели, и даже поговаривали, что мимо картины без фиги в кармане, никто не проходил. Если с замминистра Бандера такое сотворил, то, что можно от него ожидать простому полицейскому.

Маша отвернула портрет в сторону и все увидели металлическую дверь с внутренним замком. Маша привычным движением сунула ключ в замок, провернула его, и отворила дверь. Кабинет психологической разгрузки состоял из шести комнат. Первые три комнаты утопали в коврах, по стенам стояли белоснежные раздвижные кожаные диваны. Рядом с каждым диваном стоял белоснежный шкаф с золотыми ручками, и зеркалом посредине. В нем находились белоснежные простыни, халаты. На противоположной к диванам стене в каждой комнате висел огромный телевизор, под которым стоял дамский столик с креслом. На столике в изобилии были какие-то открытые баночки с кремами и дорогими духами. Окон в комнатах не было или они были задрапированы под цвет стен. Все двери выходили на квадратный холл, с которого вела вниз деревянная лестница. На первом этаже кабинета психологической разгрузки располагалась большая комната с длинным столом, за которым могло сидеть не менее двадцати человек. Одна дверь из этой комнаты вела в кухню, уставленную всевозможными плитами, микроволновками, жарочными шкафами и холодильниками. Вторая дверь, под лестницей, открывалась в сторону большой сауны и маленького бассейна с водой для ныряния. Между саунами, бассейном и столовой шел узкий коридор, который вел к бронированной двери, выводившей на заброшенный двор, огороженный кирпичным забором в три метра высотой. Двор заканчивался дверью, ведущей на улицу. Эта дверь, как и дверь в коридор, открывалась при помощи кода.