Убийца с нежными глазами

Сэтлоу Джейсон

— Надеюсь, с ним ничего не случится. — Это было похоже на первое искреннее замечание, сорвавшееся с ее уст.

— Конечно, нет, — сказала я. Я была уверена, что что-то до смерти напугало его и он решил смыться.

Теперь у нее было несколько минут, чтобы обратить внимание на мое безбровое обожженное лицо.

— Ох, извините за нескромный вопрос, но вы что, попали в катастрофу?

— Газовый обогреватель взорвался прямо рядом со мной, — сказала я. Она издала несколько сочувствующих восклицаний, и, я надеюсь, что моя бесстыдная ложь не обернется для меня ничем плохим. — Извините, что пришлось побеспокоить

вас в праздники. Я дам вам знать, если мы о нем что-нибудь узнаем. — Я встала, она тоже приподнялась проводила меня до входной двери.

Я шла домой улицами, на которые уже спустились сумерки, хотя было лишь пять часов пополудни. Зимнее солнце скрылось, и вместе с ним падала и температура воздуха. Я ужасно устала и втайне мечтала о больнице. Было что-то привлекательное в чистых белых простынях. Я также проголодалась и предпочла бы что-нибудь более питательное, чем ореховое масло с печеньем, которые меня ожидали.

Машина Дэниела стояла в углу дворика, возле моего дома. Я заглянула внутрь, почти ожидая увидеть его спящим на заднем сиденье. Я вошла в калитку и, обойдя здание, попала на задний дворик. Дэниел сидел на низеньком заборчике, отделяющем владения Генри от соседа справа. Дэниел, опершись локтями на колени, наигрывал какую-то грустную мелодию на губной гармонике, в этих ковбойских сапогах, джинсах и синей куртке он хорошо смотрелся бы где-нибудь в прерии.

— Давно пора домой, — заметил он. Он засунул гармонику в карман и встал.

— У меня была работа.

— У тебя всегда работа. Тебе нужно больше следить за собой.

Я открыла входную дверь и вошла, включив свет. Я швырнула сумку на стул и упала на диван. Дэниел прошел на кухню и открыл холодильник.

— Ты когда-нибудь вообще ходишь в магазин?

— Зачем? Я редко бываю дома.

— О Боже.

Он достал брусочек масла, несколько яиц и пакетик с сыром, таким старым, что по краям он был темным и на вид как пластмасса. Под моим пристальным взглядом он обыскал мои кухонные полки, собирая крохи съедобных продуктов. Я откинулась на спину, опершись головой на диван и вытянув ноги на табурет. Я только что закончила одну неприятную беседу и не могла скрыть приступ злости. Передо мной был человек, которого я когда-то любила, и хотя былых чувств уже не было, чувство какой-то близости осталось.

— Почему здесь пахнет немытыми ногами? — спросил он небрежно. Он уже резал лук своими проворными пальцами. Он и на пианино играет так же, с небрежной уверенностью мастера.

— Это мой воздушный папоротник. Мне его подарили в качестве домашнего животного.

Он взял в руки батон ветчины, подозрительно к нему принюхиваясь.

— Твердая, как вяленое мясо.

— Так дольше хранится, — сказала я. Он пожал плечами и бросил три оставшихся кусочка ветчины на сковороду, они упали, тихо звякнув.

— Вот что плохо, когда бросаешь наркотики, так кажется, что у еды все время паршивый вкус, — сказал он. — Стоит покурить немного, и пища самая лучшая, какая только бывает на свете. Очень помогает, когда ты на мели или путешествуешь.

— Ты действительно бросил это дело?

— Боюсь, что так, — сказал он. — И сигареты, и кофе. Я пью пиво иногда, но я заметил, что у тебя здесь его нет. Я даже ходил на религиозные собрания одно время, но наконец эти разговоры о высшей силе меня достали. Нет никакой силы

выше, чем героин, можешь поверить мне на слово.

Я чувствовала, что отключаюсь. Он что-то мурлыкал себе под нос, мелодию, смутно знакомую, которая слилась с запахом яичницы и ветчины. Что может пахнуть лучше, чем ужин, который для тебя готовит кто-то другой?

Он осторожно потряс меня за плечо, я проснулась и увидела яичницу на подогретой тарелке у себя на коленях. Я поднялась, неожиданно почувствовав голод.

Дэниел сел по-турецки на полу, поддевая вилкой свою яичницу за разговором.

— Кто еще живет в доме?

— Мой домохозяин. Генри Питтс. Он сейчас в Мичигане.

— У тебя с ним что-то есть?

Я передохнула между двумя глотками.

— Ему восемьдесят один год.

— У него есть пианино?

— Ты знаешь, кажется, есть. Наверное, расстроено. Его жена играла.

— Я хотел бы попробовать его, если туда можно войти. Как ты думаешь, он не рассердился бы?

— Ничуть. У меня есть ключ. Ты сегодня хочешь это сделать?

— Завтра. Мне скоро нужно будет идти. На лицо ему упал свет, и я увидела морщины у него под глазами. Дэниел торопился жить, и годы оставили на нем свой отпечаток. Он выглядел измученным и похудевшим.

— Не могу поверить, что ты частный детектив, — сказал он. — Звучит просто дико.

— Это не намного отличается от работы в полиции, — сказала я. — Я не связана со всеми этими бюрократами, вот и все. Не ношу форму. И платят мне больше, но не так регулярно.

— И немного опаснее, не так ли? Не помню, чтобы тогда кто-нибудь пытался тебя подорвать, как вчера.

— Зато они пытались сделать что-то другое. Когда останавливаешь машины на улице, каждый раз думаешь: а вдруг машина краденая, а вдруг у водителя пистолет. Преступления на бытовой почве еще хуже. Люди пьют, колются. Как правило, им все равно кого уложить, тебя или кого-нибудь из своих. Когда стучишься в дверь, никогда не знаешь, чего ждать.

— Как ты оказалась связана с этим убийством?

— Начиналось совсем по-другому. Кстати, ты знаешь эту семью, — сказала я.

— Знаю?

— Вуды. Помнишь Басса Вуда?

Он ответил не сразу.

— Плохо.

— Это его сестру, Олив, убило.

Дэниел отставил тарелку в сторону.

— Басса Вуда — это его сестра? Я понятия не имел. Что, черт возьми, происходит?

Я вкратце изложила ему ход событий, то, что мне было известно. Если я работаю на клиента, я обычно никому ничего не рассказываю, но здесь я не видела в этом ничего плохого. Это всего-навсего я. Мне было даже приятно порассуждать вслух. Дэниел был хорошим слушателем, задающим как раз те вопросы, какие нужно. Было совсем как прежде, в старые добрые времена, когда мы часами разговаривали о том, что нам было интересно.

Наконец мы оба замолчали. Мне было холодно, и я чувствовала себя неуютно. Я потянулась за одеялом и накрыла себе ноги.

— Почему ты бросил меня, Дэниел? Я так и не смогла понять.

Он ответил очень нежно.

— Дело было не в тебе, малыш. Это не из-за нас с тобой.

— У тебя еще кто-то был?

Он неловко задвигался, постукивая вилкой по краю своей тарелки. Затем отложил вилку. Он вытянул ноги откинулся назад, на локти.

— Хотелось бы мне, чтобы ты не была нужна мне. Мне нужно было что-то еще, вот и все.