Убийца с нежными глазами
Шрифт:
Взрыв оглушил меня, но я не чувствовала ни страху, ни удивления. Эмоции слишком сильно зависят от понимания происходящего. А пока я регистрировала факты в сознании, в них не было никакого смысла. Умри я в этот момент, я не почувствовала бы ни капли сожаления, и теперь я понимаю, каким облегчением является неожиданная смерть. Это было голое ощущение, без каких бы то ни было суждений, оценок и выводов.
Передней стены дома не было, а там, где раньше стоял в холле столик, зиял кратер. Холл был открыт свежему воздуху, окружен обломками обожженного дерева и пластика и весело полыхал. Большие хлопья бледно-голубого и бледно-коричневого цвета спускались с неба, трепеща,
Из перемены в освещении и в том, как оно поступало к моим органам зрения, я догадалось, что моих ресниц и бровей больше нет, еще я поняла, что у меня местами опалены волосы и много небольших ожогов. У меня из носа текла кровь, кровь текла и из ушей, где боль была нестерпимой. Слева от меня был Терри, рот которого совершал какие-то движения, но слов не было слышно. Его что-то, видимо, ударило по голове, и кровь текла по его лицу. Похоже было, что ему больно, но кино было немым, звук заело. Я повернулась посмотреть, где Олив.
Охваченная минутным замешательством, я подумала было, что вижу кучу разорванных на куски лисиц и что их окровавленные тельца лишь подтверждают то, что она говорила мне вчера. И ведь верно, думала я, на воле этих зверюшек разрывают на куски каждый божий день, яркие красные пятна, беспорядочно разбросанные по белому меху, казались оскорбительными и совершенно не к месту. Затем я, естественно, поняла, на что я смотрю. Взрывом распотрошило ее тело, открыв моему взгляду куски окровавленной плоти, желтоватый жир и вывернутые кости вдоль позвоночника. Я закрыла глаза. К этому времени запах пороха был перекрыт запахом горелой древесины и паленого мяса. Я осторожно попыталась осознать, что, собственно, случилось.
Олив, должно быть, мертва, но с Терри все в порядке, и в какой-то момент я даже подумала, что он сейчас подойдет и поможет мне встать. Никакой спешки, подумала я. Мне пока что неудобно. На дерево можно опереться, и это хорошо, потому что я устала. Я небрежно поинтересовалась, где могут быть мои туфли. Я почувствовала какое-то движение, и, когда я снова открыла глаза, я увидела испуганные лица склонившихся надо мной людей. Я не знала, что им сказать. Я уже забыла, что происходит, кроме того, что я замерзла.
Наверное, еще прошло какое-то время. Люди в желтых комбинезонах направляли наконечники шлангов на дом, водяные сабельки прорубались сквозь огонь. Вокруг меня собрались люди с обеспокоенными лицами, и губы их двигались. Это было смешно. Казалось, они не понимают, что не произносят ничего. Такие серьезные, такие суетящиеся и такие настойчивые. Их губы и зубы двигались безо всякого видимого результата. Затем я лежала на спине, глядя на ветви деревьев, проносящиеся через мое поле зрения, по мере того как меня уносили прочь. Я снова закрыла глаза, надеясь, что мир перестанет лететь с такой скоростью, прежде чем меня стошнит. Несмотря на огонь, меня знобило.
ГЛАВА 15
Постепенно ко мне вернулся слух. Слабые голоса, звучавшие в отдалении, приближались ко мне, и наконец я поняла, что надо мной кто-то наклонился. Дэниел, излучающий свет, словно архангел, возник над моей головой. Его контур был расплывчатым, и я почувствовала невероятной силы побуждение
— Мне кажется, она пришла в себя.
— Я позову врача, — сказала сиделка и исчезла.
Дэниел погладил меня по волосам.
— Что такое, малыш? Тебе больно?
Я облизала губы.
— Чертова задница, — сказала я, но вышло как-то невнятно, и боюсь, он не понял, к чему я клоню. В этот момент мне больше всего хотелось быть в состоянии вышвырнуть его вон. Я закрыла глаза.
Я вспомнила вспышку, оглушающий грохот, Олив, пролетающую мимо меня, как манекен. У нее был неестественный вид, вывернутые руки, ноги раскинуты странно вкривь и вкось, словно мешок с песком пролетел по воздуху и плюхнулся на землю с глухим звуком.
Олив, должно быть, умерла. Невозможно было бы починить части ее тела, вывернутые наизнанку взрывом.
Я вспомнила Терри с окровавленным лицом, умер ли и он также? Я взглянула на Дэниела, силясь спросить обо всем этом.
Дэниел понял мой немой вопрос.
— С тобой все в порядке, Кин. Все хорошо. Ты в госпитале, и Терри тоже здесь, — сказал он. И после небольшого колебания добавил. — Олив не дотянула.
Я снова закрыла глаза, надеясь, что он уйдет. Я сконцентрировалась на различных частях своего тела, надеясь, что они все в наличии. Множество драгоценных деталей моего организма причиняли мне болевые ощущения. Сначала я подумала, что у меня специальная кровать, ограничивающая свободу движений, но оказалось, что это всего-навсего сдерживающая комбинация синяков, всевозможных ремней, болеутолителей и компрессов на тех местах, где кожа у меня была обожжена. Если вспомнить, что я стояла всего в десяти футах от Олив, мои раны были до смешного незначительными — ушибы и ссадины, легкое сотрясение мозга, поверхностные ожоги. Меня госпитализировали, главным образом, из-за шокового состояния.
Я все еще не могла сообразить, что произошло, но не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что взорвалось что-то серьезное. Газопровод. Скорее бомба. Звук и картина разрушения указывали на взрывчатое вещество ограниченной мощности. Я посмотрела потом в справочнике и узнала, что такие взрывчатые вещества придают телу скорость до трех тысяч футов в секунду, что гораздо быстрее, чем обычная скорость передвижения человека. Мое путешествие от крыльца дома Олив до дерева было максимально приближено к условиям свободного полета.
Вошла врач. Это была простая женщина с добрым лицом и достаточным запасом здравого смысла, чтобы попросить Дэниела выйти из палаты, пока она меня осматривает. Она мне понравилась, потому что при виде Дэниела она не пришла в состояние ступора. Я смотрела на нее доверчиво, как ребенок, пока она проверяла наличие признаков жизни в моем организме. Должно быть, ей было под сорок, у нее была небрежная прическа, никакой косметики, умные глаза полны сочувствия. Она взяла меня за руку, и при этом ее прохладные пальцы переплелись с моими.