Убийца Шута

Хобб Робин

– Наш новый управляющий - человек многих талантов, - ответила она, улыбаясь, но затем вздохнула и сказала, - я думала, что мы придём сюда после полуночи, опьяненные танцами, музыкой и вином. Я планировала соблазнить тебя.

Прежде, чем я успел отреагировать, она добавила:

– Я знаю, что в последнее время я не была той пылкой женщиной, как когда-то. Теперь, лишившись возможности когда-либо подарить тебе еще одного ребенка, я иногда чувствую себя лишь высохшей оболочкой женщины. Я думала, что сегодня мы могли бы вновь вернуть то чувство, хотя бы ненадолго... Но сейчас у меня кружится голова, и это неприятно. Фитц, мне кажется, сегодня вечером все, что я смогу делать в этой кровати - это спать с тобою рядом, - она отпустила

меня и сделала несколько неверных шагов, чтобы опуститься на край кровати. Ее пальцы пытались нащупать завязки на платье.

– Позволь мне сделать это, - предложил я. Она подняла бровь, - О большем я и не прошу!
– заверил я ее.

– Молли, просто спать рядом с тобой каждую ночь - исполнение моей давней мечты. Для остального будет время когда ты не будешь так измотана.

Я ослабил завязки и она вздохнула с облегчением, когда я освободил ее от платья. Жемчужные пуговицы на ее блузке были крохотными. Она отвела мои неуклюжие руки и сама расстегнула их, потом встала. Когда она позволила своей юбке упасть на уже сброшенную одежду, это было совсем непохоже на нее, всегда такую опрятную. Я нашел и принес ей мягкую ночную рубашку. Она накинула ее на голову и она зацепилась за венок из остролиста покоившийся в ее волосах. Я нежно помог ей освободиться и улыбнулся, оттого, что смотрел на женщину, которой стала моя возлюбленная Молли Красные Юбки. Мне вспомнился давний Праздник зимы, как я уверен, вспомнился он и ей. Но когда она снова села на кровать я увидел что она нахмурилась. Она подняла руку и потерла лоб.
– Фитц, прости, я разрушила все, что запланировала.

– Ерунда. Сюда. Позволь, я помогу тебе лечь.

Она крепко держалась за мое плечо чтобы устоять и покачивалась, пока я разбирал для нее постель. Пожалуйте, - сказал я, и она, не сделав игривого замечания в ответ, с тяжелым вздохом села, затем подтянула ноги и вытянулась на кровати. Она закрыла глаза.
– Комната плывет. И дело не в вине.

Я присел на край кровати и взял ее за руку. Она нахмурилась.

– Не шевелись. Любое движение заставляет комнату кружиться быстрее.

– Это пройдет, - сказал я, надеясь что это правда и замер. Свечи горели ровно, источая ароматы, которыми она наполняла их все прошедшее лето. Пламя в очаге потрескивало, поглащая тщательно уложенные поленья. Беспокойные морщинки медленно расправлялись на ее лице, дыхание замедлялось. Пригодились все терпение и вся осторожность привитые мне в молодости. Я постепенно переместил свой вес и когда наконец встал рядом с кроватью, думаю она не заметила ни малейшего движения, так как уже заснула.

Я прокрался по комнате, как приведение, потушив свечи, оставив лишь две. Я поворошил угли в камине, добавил еще одно полено и поставил перед ним заслон. Я еще не хотел спать и даже не чувствовал себя уставшим, но также у меня не было никакого желания возвращаться на праздник и объяснять всем, почему я там, в то время, как Молли отсутствует. Еще несколько мгновений я постоял у камина, пламя пригревало мне спину. Мне был виден только силуэт Молли за почти полностью задернутым балдахином кровати. Пламя потрескивало, и я почти мог различить поцелуи бьющегося в окно снега среди звуков пиршества внизу. Я медленно снял свой праздничный наряд и вернулся к комфорту моих привычных гамашей и туники. Затем я тихо покинул комнату, оставив дверь медленно закрываться за мной.

Я не стал спускаться по главной лестнице. Вместо этого, пошел длинным путем, вниз по лестнице для слуг, потом черз самый безлюдный коридор и наконец добрался до своей личной берлоги. Я открыл высокие двери и проскользнул внутрь. От огня в очаге осталось лишь несколько мерцающих углей. Я разбудил их несколькими кусками бумаги с моего стола, уничтожив плоды своих утренних размышлений, а потом подкинул еще дров. Подошел к столу, сел, пододвинул к себе чистый лист бумаги, посмотрел на него и задумался: почему бы не сжечь его

прямо сейчас? Зачем писать на нем, смотреть на слова и жечь потом? Разьве осталось во мне хоть что-то, что я мог доверить лишь бумаге? У меня была жизнь о которой я мечтал: дом, любимая жена, подрастающие дети. В замке Баккип меня уважали. Это была тихая гавань, которую я всегда искал. Больше десяти лет прошло с тех пор, как я даже задумывался о том, чтобы убить кого-то. Отложив перо я откинулся на спинку кресла.

Стук в дверь меня напугал. Я выпрямился и инстинктивно оглядел комнату, думая о том, что нужно спрятать в первую очередь. Глупо.

– Кто там?
– Кто кроме Молли, Неттл или Риддла мог знать, что я здесь? Но никто из них не стал бы стучаться, перед тем, как войти.

– Это Ревел, сэр!
– его голос дрожал.

Я встал.

– Входи. В чем дело ?

Он открыл дверь и появился в проеме запыхавшийся и бледный.

– Я не знаю. Риддл отправил меня бегом. Он сказал: "Иди, прямо сейчас иди в кабинет". Туда, где я оставил посыльную. Ох, сэр. Там кровь на полу и никаких следов девушки.
– Он судорожно вдохнул: - Ох, сэр, простите меня. Я предложил ей комнату, но она отказалась ...

– За мной, Ревел, - сказал я, будто он был охранником, которым я командовал. Он побледнел еще сильнее от моей резкой команды, но затем выпрямился, обрадованный возможностью переложить принятие всех решений на меня. Мои руки двигались инстинктивно, нащупывая мой небольшой набор оружия, который всегда был при мне. Затем мы бросились бегом по коридорам Ивового леса. Кровь пролилась в моем доме. Кровь пролита кем-то, кроме меня, - и не Риддлом, который бы просто подчистил следы за собой, не позвав меня. Нападение в моем доме, совершенное на гостя. Я боролся со слепой яростью, которая поднималась во мне, гася ее ледяным гневом. Они умрут. Кто бы это не сделал, он умрет.

Я провел его окольным путем, чтобы избежать тех мест, где мы могли бы столкнуться с гостями, и мы дошли до кабинета, прервав всего одну нескромную парочку молодых людей и напугав одного пьяного юношу, искавшего место, где вздремнуть. Я бранил себя за то, что впустил в свой дом множество людей, которых знал только в лицо или по имени.

А Молли сейчас спала одна, без всякой защиты.

Я резко остановился перед дверью кабинета. Мой голос хрипел от гнева, когда я вытащил устрашающего вида нож, который носил прикрепленным к предплечью, и сунул его Ревелу. Он отшатнулся в страхе.

– Возьми его, - рявкнул я.
– Иди к моим покоям. Загляни, как там моя леди, убедись, что она спит спокойно. Затем встань снаружи и убей любого, кто попытается войти. Ты понял меня?

– Сэр.
– Он закашлялся, потом сглотнул: - У меня есть нож, сэр. Риддл заставил меня взять его.
– Он неловко выудил его из своего безупречного пиджака. Нож был вдвое длиннее того, что предлагал ему я, и скорее был наградным оружием, чем маленьким помощником убийцы.

– Тогда иди, - сказал я ему, и он повиновался.

Я побарабанил по двери кончиками пальцев, зная, что Риддл узнает меня по этому постукиванию, а затем скользнул внутрь. Риддл медленно выпрямился.

– Неттл послала меня найти бутылку хорошего бренди, которое, по ее словам, у тебя хранится тут. Она хотела предложить немного лорду Кантерби. Когда я увидел на полу бумаги, а потом и кровь, я послал Ревела за тобой. Взгляни сюда.

Ревел принес девушке-посыльной еду и вино и оставил их на моем столе. Почему она отказалась пойти в гостевую комнату или присоедениться к нам в Большом Зале? Знала ли она, что находится в опасности? Она съела, по крайней мере, часть еды, рассудил я, до того как поднос был опрокинут на пол, а вместе с ним несколько бумаг с моего стола. Упавший бокал не разбился, но оставил полумесяц из пролитого вина на полированном темном камне пола. А вокруг этой луны проступали созвездия красных капель. Взмах клинка рассыпал эти кровавые звезды.