Убийца в фамильном гнезде
Шрифт:
А через годы ты вдруг начинаешь дышать. Сначала это больно – легкие сжаты, как у недоношенного младенца, но, когда они раскрываются, ты кричишь на весь мир. Ты новорожденный, беззащитный, уязвимый, обнаженный.
Мне хотелось вернуть Илью в тот прерванный миг счастья, который и для меня был ценнее всего на свете. Я не хотела быть жаркой, горячей, душной, царапающей. Я хотела быть теплой, невесомой, открытой, нежной до самой глубины своего чувства. Я боялась испугать его тем, что испытываю, тем, к чему стремлюсь, чего хочу. А хотела я абсолютной его любви, полной его
В этом своем желании я никогда не признаюсь, провожая его на необитаемые острова и в путешествия на плоту по Тихому океану, и в пустыню Гоби, и на Эверест. Читая его книги, я не буду кричать, что надо срочно приколотить его гвоздями к моей постели. Я буду тихо насвистывать «Пока несут саке», наглаживая ему рубашки перед телеинтервью.
Черт меня сожри, мне достался потрясающий мужчина, и я с этим справлюсь.
… – Надо бы как-нибудь попытаться найти нормальную кровать для нас с тобой, – сказал Илья, выбираясь из своей, тесноватой для выбранного нами способа общения, машины. Он потянулся, сделал несколько поворотов плечами. У него болела спина, но признаваться он не собирался.
– Мы найдем ее, обещаю, – ответила я, тоже выходя наружу. – А знаешь, все хотела тебе сказать, да не находила случая: теперь ты старше меня уже не в два раза!
Меня охватил холодный воздух, пахнущий даже не степью, а морем. Это нормально. Много миллионов лет назад на месте этой степи был океан, поэтому каждую ночь степь вспоминает то время, когда она была морским дном, а воспоминания порождают аромат моря.
– Давай уедем прямо сейчас? – Илья продолжал крутить торсом, руками и смешно гнуться во все стороны.
– А Акбей?
– Ну да, Акбей! Надо забрать его. А как мы будем жить с двумя кобелями?
Мы рассмеялись и стали придумывать разные варианты.
– Когда Альхаша был маленький, – вспомнил Илья, – у нашего егеря тоже был афган по имени Султан. Черный, изящный. Очень красивый, но старый, лет пятнадцати. Альхан, буквально на цыпочках, подбегал к нему и падал ему в ноги. А потом трижды целовался с ним, прикладываясь щечкой к щечке, как здороваются французы. Потом – снова кланялся в ноги и отходил. С другими собаками Альхаша вел себя по-другому. С большими псами дрался, а с маленькими – играл. Но вот так, троекратными поцелуями, здоровался только с Султаном. Султан снисходительно терпел его раболепство.
– Забавно, – сказала я, представив, как мой Беюшка будет прикладываться – щечка к щечке – к Альхану. – Поехали в поместье, у меня есть кровать. Никита не посмеет мне что-либо сказать. А может, он не догадывается, что мы вместе? Он ведь знает твой телефон?
– Да.
– Но не звонит.
– А я симку поменял. – Довольный собой, Илья рассмеялся.
Я достала свой телефон:
– Ну-ка, скажи свой номер.
Моя симка тоже оказалась подменной. Мысленно, а потом и вслух я пообещала убить Никиту. Он знал, что Илья тут, он знал, что мы захотим встретиться, и догадался, что Илья будет мне звонить. А чтобы он не дозвонился, Никитка исхитрился подменить сим-карту в моем телефоне. Да, он строго выполнял
10
Илья прошел за ворота поместья так, будто боялся спугнуть призрак деда Цирулика. Обернувшись на него, я рассмеялась:
– Ну что ты застрял? Пойдем скорее, я хочу лечь в постель…
В принципе нечто мистическое в тот момент ощущалось. Все эти идеально распланированные дорожки, деревья с круглыми кронами, статуи Венер и фонтаны в лунном свете казались декорациями ко «Сну в летнюю ночь». Почему-то мне вспомнилось, как пять лет назад весенним утром я впервые увидела этот дом, похожий на свадебный торт, а на пороге стоял Виктор Иванович Цирулик.
Думаю, в душе Ильи тоже проснулись какие-то воспоминания. К дому мы подошли молча, обнявшись.
И тут дверь перед нами распахнулась.
– Возвращение блудного сына! – громко произнес Никита, встречавший нас на пороге.
За его спиной в холле не было света, все спали.
– Ну, заходи, Илья Александрович! А Нетка мне соврала, что с прорабом любовь крутит!
– А ты мне симку в телефоне подменил, – парировала я.
– А у нас с дедом, с тобой и с Ильей договор был, – ответил мне Никита, но гораздо более приветливо. – Ну и черт с тем договором. Да вы проходите! Давайте коньячку, что ли, выпьем. Ты останешься, Илья? Но тебе, я понимаю, отдельную комнату готовить не надо?..
– Никита, давай завтра поговорим, – предложил ему Илья, пожав протянутую Никитой руку.
– Я понимаю, – говорил Никита, чуть не силой впихивая нас в каминную комнату, которой мы пользовались только в самых-пресамых торжественных случаях. – Понимаю, не дурак. Вы пять лет не виделись, и чресла горят, но лучше нам сразу объясниться, что к чему.
– Ладно, – согласился Илья, опускаясь в кресло, устало и осторожно. – Что ты хочешь сказать?
Я тоже села, а на пороге каминной возникла Оксана, одетая в пеньюар клубничного цвета, который не только не скрывал, а даже подчеркивал ее положение.
– Здрасте… Никита, у нас гость?
Илья вежливо приподнялся при ее появлении.
– Дорогая, проходи, садись! – Никитка подскочил к жене и чинно проводил ее во второе кресло, напротив Ильи.
Оксана не сводила взгляда с моего спутника, который снова опустился в кресло.
– Я вас где-то видела, – сказала она.
– Оксанушка, – Никита уже принес бокалы и бутыль «Камю», – это Илья Захаров, он знаменитый путешественник, писатель и вообще крутой мужик. Он раньше жил здесь, и еще Илья – жених нашей Неты.
– А вы – жена Никиты, – сказал Илья, не отбрыкиваясь от «жениха», что меня очень порадовало. – Приятно познакомиться.
– Мне водички налей, Никит, – попросила Оксана.
Я почувствовала, что появление моего «жениха» сняло с ее души камень.
Наконец мы все подняли бокалы.
– За встречу, – сказала я.
Через минуту Оксана отправилась спать, завершив тем самым торжественную часть мероприятия. Оксану сменил Акбей. Он первым делом обнюхал стол, а убедившись, что мы не едим в его отсутствие плюшек и колбасы, развалился у ног Ильи.