Убийца великанов 2
Шрифт:
Не поблагодарив и не попрощавшись ни с Ниноном, который завороженно провожал его взглядом, ни с опечаленным Броном, Сциор прошел в прилегающую спальню. Перед тем, как отпустить свое желание, прокуратор остановился, чтобы насладиться зрелищем ожидающей его женщины.
Нежная белая кожа с голубыми жилками, на которой появляются красные пятна от его требовательных прикосновений, золотые волны, рассыпавшиеся по подушке и глаза цвета морской волны. На ней он останавливал свой выбор почти каждую ночь и никак не мог насытиться. Она дарила не только блаженство, но и печаль, напоминая о прошлом и о единственной
Но даже самая прекрасная из женщин в мире не сравнится с его любимой ни в красоте, ни в уме, ни в страсти. Сейчас перед ним лишь ее мимолетная тень. Но иногда этой северянке удается вызвать то самое щемящее чувство в его груди. Когда ее бледные щеки заливает стыдливый румянец. Когда ее длинные ресницы касаются его кожи при поцелуях. Или, когда она произносит его имя со стоном абсолютно также, как его произносила любимая.
Поэтому ей дозволялось многое. Слишком многое, в отличие от других девушек, которых постигла участь наложниц. Во-первых, она принадлежала только ему. Во-вторых, она свободно ходила по Лионкору, фактически выполняя роль хозяйки, контролируя работу прислуги, кухни и уборщиков. И она отлично справлялась с целым дворцом. И, наконец, в-третьих, ему нравилось с ней разговаривать. Она умела слышать даже его молчание и принимать таким, какой он есть, ничего не требуя взамен.
— Рада. Рада… радость моя, — шептал он и ласкал ее, представляя другую.
Рада. Красивое имя. Простое и такое теплое, как она сама. Такая мягкая и сладкая.
И это ее отличало от любимой. В любимой бушевало слишком сильное пламя. Она умела удивлять и даже шокировать. И была так загадочна, горда, полна протеста и спонтанности. И готова рисковать, идти до конца… и она дошла…
На лицо Сциора набежала тень от непрошенных воспоминаний, и Рада тут же это заметила, проведя пальчиком по складке между бровями. За этим последовало бархатное касание теплых ласковых губ.
— Хочешь рассказать, что произошло? — она не настаивала, просто спрашивала.
Наблюдательные женщины всегда вызывали у него уважение и невольное восхищение, а также непреодолимое желание поделиться, быть выслушанным и услышанным.
— Знаешь, о чем я завтра пожалею больше, чем о том, что упустил Львов Свободы? — промолвил он. — О том, что позволил себе жаловаться.
— Тебе так сильно мешает сопротивление? — спросила Рада и погладила его по плечу.
— Сколько себя помню, жизнь всегда награждала меня врагами, где бы я ни был. Здесь — Шатун и его приспешники, дома — Полоз и его клика. А до них я ненавидел брата. Сегодня у него день рождения.
— Так у тебя есть брат? — удивилась она и подалась вперед, обняла за шею и оставила легкий поцелуй.
Об этом он не говорил ни одной живой душе. Но ей неожиданно признался. Он должен рассказать, чтобы Рада поняла и простила то, что он собирается сделать.
— Его не стало более десяти лет назад.
Его сильные руки бережно обняли, заключая в кольцо и придвигая вплотную к груди. Защищая и защищаясь. Сциор чувствовал ее поддержку и одобрение.
— Мне вообще не повезло с семьей, — с трудом промолвил он. — Как только появился мой младший брат, от меня просто-напросто избавились. Кому нужен очень сильный маг Смерти, когда есть наследник с особенным даром? Никому.
Им с матерью пришлось нелегко. Отчим, простой вояка, который за всю карьеру по-настоящему себя проявить никак не смог, оказался полнейшей мразью, скупердяем и деспотом.Он получил ранение по собственной глупости даже не во время боя, поэтому пенсию ему выделили минимальную. Но он считал, что все ему должны. И когда отчиму на поруки выдали Сциора и его мать с приличным содержанием, то тот только обрадовался.
Отчим пил и проигрывал ежемесячно все деньги, на их содержание. Он избивал обоих, оставлял без еды и воды целыми сутками, запирая в подвале. Все соседи знали об этом, но никто ни разу не пришел на помощь.
Сциор рос болезненным и боязливым ребенком, запуганным отчимом. Спустя несколько лет его отправили на учебу, а мать осталась с мерзавцем один на один. И тогда она забеременела. Но потеряла ребенка из-за жестокого обращения отчима.
Возвратившись домой на лето, Сциор застал ее в ужасном состоянии. Тогда он не придумал ничего лучше, чем подать жалобу своему отцу, чтобы тот прекратил этот кошмар и защитил их.
Отец предложил встретиться. Это было невероятно!
Предвкушение, нетерпение и надежда вперемешку со страхом и неуверенностью чуть не свели Сциора с ума. И его даже ни капельки не насторожило, что он должен явиться один и никому не говорить об этом. И он молчал, хотя хотелось кричать об этом на весь свет.
Каждый раз вспоминая, с каким наивным трепетом он ожидал этой встречи, Сциору хотелось дать самому себе затрещину. А лучше две. И посильней.
Отцу он был не нужен. Он вызвал Сциора не для того, чтобы помочь или поддержать. Вместо этого его ожидала жесткая воспитательная беседа. Его фактически заставили забыть о матери и боготворить мерзавца-отчима, думая, что он его настоящий отец. В итоге мать Сциор начал игнорировать, избегать во время редких визитов, а когда поступил в Магистериум, то вообще прекратил навещать.
Его мать умерла в полном забвении. А Сциор даже не попрощался. Он вспомнил о ней слишком поздно, когда пропал блок с его сознания после смерти отца.
И Сциор изменился. Он обозлился и стал жесток ко всем. Он жаждал мести. Но покойника уже никак не достать, поэтому его целью стал отчим и брат. Первого он убил собственноручно, как только возвратился домой. А второй был недосягаем. Он получил не только родительское внимание, но и богатство, власть, признание. Чтобы его устранить, нужно к нему подобраться. Это стоило Сциору многих усилий и лет. И он не терял времени даром, совершенствуюсь, карабкаясь наверх с самых низов, завоевывая каждую веху, пока его не заметили.
— Самое смешное, что Брат даже не подозревал о моем существовании. Я завоевал его доверие и дружбу, а затем соблазнил его жену. В качестве мести. Мне отчаянно хотелось, чтобы мой сын стал полноправным наследником и заполучил все, что причиталось мне…
Он замолчал не в силах продолжать. Но она догадалась.
— Ты ее полюбил.
В ласковом голосе Рады не было ревности или упрека, только участие. Хотя она не могла не понять, что чувства к другой еще живы. И слова подтверждения или отрицания не нужны.