Убийца
Шрифт:
Не имея ни малейшего представления, какой рубеж он переходит, Рассадин перешагнул порог и позвал:
— Лена... Лена!..
Никто не откликнулся, но ему показалось странным, что стеклянная дверь на кухню разбита и осколки валяются неприбранные, в глубине коридора на полу кинута деревянная коробка с отломанной дверцей, ему показалось, она сломана только что, похоже, это была домашняя аптечка, дверь в большую комнату была открыта, но никто не показывался, как будто в квартире никого не было.
Осколки стекла, сломанная коробка, этажерка, вещи на полу, и что-то еще непонятное, неуловимое, что он угадывал чувствами, но не умел осмыслить,
Он посмотрел в комнату и увидел — сначала то, что находилось ближе к нему, а потом... голову. В следующий момент он с еле сдерживаемым криком, но с какими-то горловыми звуками, дрожа всем телом, бросился из квартиры и столкнулся с человеком, идущим навстречу: это был отец Лены.
— Не ходите... туда, — через силу сказал Рассадин, потеряв способность правильно строить фразу из слов, — не ходите... Вызвать... Милицию... Не ходите!..
Отец Лены, крупный и плотный мужчина, растерянно смотрел на разгром и неожиданного гостя, тем не менее он решительно отстранил Рассадина и пошел в большую комнату. Рассадин остановился на месте, ноги приросли к полу, он не имел сил пошевелиться.
Стон — не возглас, не проклятия — стон и хрипы послышались оттуда, и почти сразу мягкий грохот, как если бы упала книжная полка на мягкий ковер.
Он не хотел идти туда, назад. Не хотел здесь оставаться. Его била дрожь, и он заметил, что в горле опять вибрирует прерывистый звук. С усилием отрывая ноги от пола, он заставил себя преодолеть это чудовищное расстояние и еще раз заглянуть в комнату.
Возле тела Лены в согнутом положении на боку лежал и хрипел с закрытыми глазами ее отец, издавая ртом бульканье: бу-бу-бу... бу-бу-бу, — услышал Рассадин, сам почти теряя сознание, побежал со всею доступной скоростью — вон отсюда.
Со своего телефона он набрал ноль-два и стал поспешно объяснять девушке, что произошло. Она не стала его долго слушать, после слова убийство спросила адрес, район:
— Соединяю с районным управлением внутренних дел...
От момента, когда он сделал вызов, до появления первых двух милиционеров, Рассадин заметил по часам ровно восемь минут; в нем шевельнулось чувство уважения к их оперативности.
Затем, минут через двадцать, появились еще милиционеры и штатские. Минут через тридцать приехала скорая помощь, увезла парализованного отца.
Рассадина допросил сначала следователь из милиции, после него следователь из прокуратуры уточнил некоторые детали. Отдельно спросили его, прикасался ли он к коробке, — нет; заходил ли на кухню — нет, вообще в ту сторону не сделал ни шага? — нет.
Служебная собака след не взяла, обнюхала Рассадина, гавкнула пару раз, и когда сошла с лестницы, во дворе стала растерянно глядеть виноватыми глазами на собаковода. Ничего определенного не могли предъявить ей, чтобы она могла начать свою работу.
Следователь
— Скажите, пожалуйста, а сам хозяин квартиры не мог, в результате ухудшения самочувствия, взять ее, чтобы достать лекарство, а потом не удержал в руках?..
— Не помню, — сказал Рассадин. Он, действительно, ничего не помнил.
— Где она у них стояла?
— Я не знаю... Не замечал.
— Не вспомните?..
— Я так редко бывал у них...
— Сегодня-то были.
Рассадин испуганно посмотрел на него. Его и еще двух соседей пригласили быть понятыми при осмотре места преступления. Следователей удивляло, что никто из соседей ничего не слышал подозрительного. Возникала версия о тихом и мирном проникновении в квартиру кого-то своего, кто был вхож. Мирном проникновении и неожиданном ударе, так что жертва даже не успела закричать; впрочем, судебно-медицинской экспертизе предстояло выяснить, в какой последовательности происходили события — убийство и надругательство над женщиной. Никаких признаков приема гостей — или гостя — не было: чайник стоял на кухне и был холодный, ни в комнате, ни на кухне не обнаруживались грязные чашки и ложки, и блюдца — посуда была чистая. Стояли в комнате свежие цветы в вазе. На серванте лежала бумажка с номером телефона, и было приписано: Евгений Романович; без задержки, сопоставлением с записями в дневнике Лены, следователи установили, что это не ее почерк. Почти с полной уверенностью они констатировали, что из квартиры ничего не украдено, а это приводило их к выводу, что убийство совершено не с целью ограбления. В присутствии понятых открывались ящики и дверцы секретера, книжного шкафа, гардероба, и повсюду царил полный порядок: в одном месте лежали сберкнижки, в другом — документы, деньги (шестьсот рублей), в двух декоративных коробках в закрытой части серванта хранились украшения хозяйки, среди них обручальное золотое кольцо и колечко с подлинным бриллиантом. Все находки скрупулезно включались в опись; понятые расписывались.
Множество народа толклось в квартире. Эксперты фотографировали обстановку. Через некоторое время тело убитой положили на носилки и унесли. Следователь прокуратуры попросил у Рассадина разрешения зайти к нему, позвонить: здешний телефон был занят.
Пока он разговаривал по телефону, давал задание установить фамилию и адрес Евгения Романовича, ? Рассадин ходил по комнате и не мог унять озноб. Наконец, он подошел к бару, достал бутылку коньяка, налил в рюмку и залпом выпил. Но дрожь у него не прошла. Следователь положил трубку на рычаг и сказал ему:
— Вы очень взволнованы. Надо успокоиться.
— Легко сказать... Легко сказать...
— А кстати, вы сообщили вашей знакомой, что задерживаетесь? Она ждет.
— Я совсем забыл.
— Забыли о свидании? — словно в шутку спросил следователь. — Ай-я-яй... Это у вас что, три телевизора? цветной, черно-белый и стерео?..
— Вот телевизор. А это — видеомагнитофоны.
— Интересные фильмы есть?
— Вы... вы можете говорить о фильмах?!..
— О, на вас лица нет. Слушайте, мы вас скоро отпустим и вы уйдете из дома, развеетесь. Вам обязательно надо развлечься. Обязательно, слышите? Нельзя так распускать нервы. А пока полчасика побудьте, прошу вас. Вы еще нужны. Кстати, дайте мне номер телефона вашей знакомой, я хотел бы задать ей один вопрос.