Убийцы Гора
Шрифт:
Я, не сбавляя скорости, поливал короткими тачакскими стрелами наседающих со всех сторон наездников, тщетно пытающихся достать меня мечом. Мой тарн мощными ударами клюва расшвыривал тех птиц, что осмелились стать у него на пути. И вдруг, к моему ужасу, я увидел, как один из наездников сбоку ударил мою птицу длинным копьем, острие которого скользнуло ей по клюву и оставило глубокий след у неё на теле. Я не успел даже крепче схватиться за поводья, как Убар Небес, издав пронзительный, наполненный болью крик, рванулся к птице противника, мощным ударом клюва отшвыривая её в сторону, и, схватив лапой её оторопевшего от неожиданности седока, рванул его с седла с такой
Это окончательно поубавило смелости моим противникам, основанной, очевидно, на их численном превосходстве, и они, стараясь держаться ближе друг к другу, представляли теперь отличную мишень для моего безотказно действующего тачакского лука. Наконец, видя, что мечи их и копья в разыгравшейся схватке совершенно неэффективны, они решили изменить тактику и, собравшись вместе, заблокировали проход в очередное боковое кольцо. Однако это вызвало у моего тарна совершенно иную реакцию, чем та, на которую они рассчитывали, и он с хищно раскрытым клювом яростно бросился на таран. Птицы противника не выдержали лобовой атаки и в последнюю секунду с истеричными воплями бросились врассыпную, унося прочь своих изрыгающих проклятия седоков.
– Молодчина!– кричал я.– Давай, Убар Небес! Вперед!
Менициус на Черной Стреле был далеко впереди, но мой тарн быстро настигал его, преследуя, как хищник ускользающую добычу.
За то время, что ушло у меня на сражение с врагами, четыре тарна обошли меня, хотя остальные все ещё были сзади, не сумев обойти скопление кружащих в воздухе не участвующих в состязании птиц
Я оставил позади птицу с седоком, выступающим без опознавательной повязки.
Впереди двигались красный, синий и, конечно, мой основной выступающий за желтых противник - Менициус.
На шестах по краям летного поля оставалось только две деревянные головы тарнов.
Очередная стрела прочертила свой путь, промелькнув у самого моего лица.
Подойдя к центральному кольцу, я снова встретился с нападавшими на меня наездниками, на этот раз перегруппировавшимися и рассредоточившимися по более широкому пространству. Снова мне пришлось браться за тачакский лук, и ряды наездников после этого значительно поредели, но и стрелы, которых у меня изначально было всего сорок, все вышли.
Я услышал торжествующий крик одного из них, очевидно предводителя, подающего сигнал своим засевшим на стене тарнсменам встретить меня у дальнего кольца перед поворотом.
К этому времени мы обошли наездника серебряных, а немного погодя и синих.
У представителя красных происходил настоящий поединок с Менициусом, блокировавшим ему проход в кольцо. В результате наезднику красных пришлось уступить, и мне хорошо была видна ярость, исказившая черты его заросшего бородой лица, и черные глаза, горящие нисколько не слабее его пылающего на солнце золотого медальона. Очевидно, несмотря ни на какие указания убара или кого бы там ни было, этот человек не хотел проигрывать и решил бороться до конца. Я усмехнулся.
И тут прямо передо мной, слетаясь буквально отовсюду, у кольца собралось около десяти наездников, загородивших мне проход и дожидающихся меня с оружием наготове. Убар Небес без колебания выбрал себе жертву в самом центре кольца. Последовал короткий жестокий удар, едва не выбросивший меня из седла, и путь перед нами был свободен. Остальные рванулись было за
нами в погоню, но тут же запутались в кольцах брошенной мной веревки-путанки, применяемой тачаками
Когда я подошел к центральному кольцу, на шесте оставалась только одна деревянная голова тарна.
А впереди парили в воздухе загораживающие мне дорогу тарны.
Я быстро размотал бола - длинный кожаный ремень, также используемый тачаками для ловли диких животных, однако в отличие от напоминающей своеобразное лассо веревки-путанки имеющий на концах специальные тяжелые шары. При умелом обращении бола может оказаться весьма эффективным сковывающим движение орудием, что через мгновение и проверили на себе двое ринувшихся мне навстречу тарнсменов. Очередного кинувшегося мне с мечом наперерез наездника я встретил стрекалом, и выплеснувшийся фонтан искр заставил его тарна испуганно отпрянуть в сторону и дать мне возможность встретить рванувшегося ко мне с расставленными когтями следующего тарна. Вспышка стрекала ослепила и эту птицу, и она поспешно убралась прочь. Однако с воином больше подобает выяснять отношение клинком, а не стрекалом, и, выхватив меч, именно так я и встретил своего пятого противника. Шестой, предводитель, оставшись в одиночестве, ругаясь на чем свет стоит, поспешил освободить мне дорогу.
С длинного шеста убирали последнюю деревянную голову тарна.
– Лети! Лети, Убар Небес!– закричал я - Лети так, как никогда ещё не легал!
И птица черной молнией прошла сквозь кольцо.
Наездник красных, приближаясь к кольцу у поворота, упорно боролся с блокирующим его действия Менициусом. Оба они, мешая дру1 другу, быстро теряли ско рость. Убар Небес смерчем рвался вперед. Нет, на Горе не было другой равной ему птицы!
– Хар-та!– кричал я ему.– Быстрее! Хар-та!
На полном ходу вонзился он в идущих вплотную одна к другой птиц, выбирая направление прямо в центр кольца и по инерции таща за собой обоих тарной и их изумленных наездников. В глазах Менициуса сверкнула дикая злоба, рука его потянулась к ремню. Наездник красных, исходя проклятиями, старался прижать нас вправо, чтобы при прохождении кольца не задеть его левой кромки - при нашей скорости это, несомненно, стоило бы ему жизни. И тут я боковым зрением уловил резкое движение руки Менициуса и инстинктивно вплотную прижался к телу Убара Небес. Слева от меня послышался легкий звук бьющегося стекла и последовавший за ним дикий вопль наездника красных. Оглянувшись, я увидел, что он с остервенением трет лицо и грудь, залитые какой-то жидкостью. Птица его, внезапно почувствовав свободу, вышла из-под контроля и отклонилась влево, пытаясь отойти от нашей массы переплетенных тел в сторону. Тут же раздался страшный хруст, и я заметил, как край острого железного обода разрубил плечо несчастного наездника и его окровавленное тело, выброшенное ударом из седла, закувыркалось в воздухе.
Вслед за этим я услышал треск рвущейся материи, и на левой руке у меня появились две кровавые полосы.
Внезапная боль отрезвила меня, и в следующий бросок хлыстового ножа я мечом перерубил его ремни. Менициус, сыпя проклятиями, швырнул в меня обрывками плети, и они пролетели у меня над головой. Когда мы миновали первое из трех последних колец, он вытащил из-за пояса нож. И тут ужас мелькнул у него в глазах, он увидел, как я достал обоюдоострую тачакскую кайву и приготовился к броску.