Убийцы Мидаса
Шрифт:
– То есть ты хочешь сказать, что «Трэвел инк.» ждет, когда в Брюгге возникнет большой спрос на недвижимость?
– Не знаю. Но «Трэвел инк.» – самая крупная туристическая компания в Европе. Фиддл работал в «Киндерман» и контролировал сорок пять процентов европейского туристического рынка.
Ханнелоре покачала головой, взяла со столика чашку и сделала глоток. Шоколад, который приготовил Ван-Ин, был просто превосходным.
– Ты считаешь, что между убийством Фиддла и потерей права выкупа на твой дом существует какая-то связь? – недоверчиво глядя на Ван-Ина, спросила
Ее недоверчивый тон очень обидел Ван-Ина. Подействовал на него, как пощечина. В груди его, словно лава, начал закипать гнев. Ван-Ин ждал от Ханнелоре сочувствия, а вместо этого натолкнулся на стену непонимания. Его вдруг охватило чувство полной безнадежности и бессмысленности существования. Он молчал. Рука его лежала на плече Ханнелоре мертвым грузом.
Но в отличие от бывшей жены Ван-Ина Ханнелоре не ушла из кухни, хлопнув дверью. Она хотела во что бы то ни стало развеять его депрессию. Ей не хотелось портить этот чудесный вечер.
– Но ведь все это лишь ничем не подтвержденные предположения, Питер, – ласково сказала она. – Твой дом пока не выставлен на продажу. Возможно, все уладится, как только ты выплатишь банку долг. Завтра я проверю свой счет и, надеюсь, смогу дать тебе денег, чтобы ты смог оплатить ипотеку и забыть все это, как страшный сон. Пожалуйста, сделай мне еще горячего шоколада.
Ее предложение в мгновение ока развеяло его тоску. Даром что высказано оно было легкомысленным тоном, и его можно было принять за шутку. По крайней мере, Ханнелоре поняла его и предложила помочь. И это главное, а остальное не важно. Но он не мог принять предложение Ханнелоре. С ее стороны это была слишком большая жертва. Кроме того, ему не хотелось зависеть от нее. Ван-Ин решил показать ей, что он настоящий мужчина и сам сможет справиться со своими проблемами.
Он решительно встал с дивана и отправился на кухню.
– Нет, я не могу принять твое предложение, Ханне! – прокричал он с кухни. – Речь идет не о паре сотен франков, а о гораздо более крупной сумме. Я не знаю, когда я смогу отдать тебе долг.
– А если сделать по-другому? Я буду платить тебе по пятьдесят франков за каждую чашку горячего шоколада, – игривым тоном проговорила она.
Ван-Ин заглянул в комнату. Ханнелоре уютно устроилась на диванчике, положив ногу на ногу.
В комнате было жарко, и ей внезапно захотелось спать. Но засыпать было нельзя. В этот вечер ей хотелось доставить удовольствие Ван-Ину.
– Большое тебе спасибо, Ханнелоре. Но принять твое предложение не могу, – упрямо повторил Ван-Ин.
Тон его был не слишком искренним. В глубине души Ван-Ину хотелось, чтобы Ханнелоре помогла ему разрешить проблему. Но он понимал, что должен протестовать, хотя бы для вида.
– Неужели я уязвила твое самолюбие? – спросила она.
– Самолюбие? Что ты имеешь в виду? – пожав плечами, проговорил он.
Она так и знала, что он задаст этот вопрос.
– Ты очень горд и самолюбив, Питер Ван-Ин. За время нашего знакомства я хорошо тебя изучила. Поэтому я знаю, как трудно тебе принять мое предложение. Но в глубине души ты понимаешь, что для тебя это лучший выход. Зачем же ты делаешь
Ван-Ин стоял как громом пораженный. Зачем она это сказала? Он опять почувствовал невыносимую тоску. Ван-Ин сжал зубы. Он задыхался. Голова его кружилась от гнева. Ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. На какой-то момент ему показалось, что Ханнелоре понимает его, как никто другой в этой жизни. Неужели он ошибался? Ну конечно, ошибался! Она его не захотела даже дослушать.
– Ты всегда меня перебиваешь. Черт тебя подери! – вне себя от бешенства крикнул Ван-Ин.
От такой внезапной грубости Ван-Ина Ханнелоре потеряла дар речи. Она поняла, что комиссар опять впал в депрессию.
– Прости меня, дорогая, – виновато произнес Ван-Ин спустя минуту. Ему сразу же стало стыдно за свою вспышку. – Я не хотел тебя обидеть. Я просто не смог сдержаться. Клянусь, больше это не повторится.
Ханнелоре вскочила с дивана и побежала на кухню. Ван-Ин, судя по всему, разозлился не на шутку. Он стоял у плиты и в гневе мешал горячий шоколад. Брызги разлетались по всей кухне. Ханнелоре подошла к нему и обняла. Он никак на это не отреагировал, но почувствовал сильное возбуждение, и постепенно тоска его притупилась. Морщины на лбу разгладились, лицо приняло прежнее выражение.
– Остуди шоколад, прежде чем его подавать, в прошлый раз он был слишком горячим. И положи побольше сахару. А когда ты закончишь, расскажи мне все более подробно.
Ханнелоре почувствовала, что Ван-Ин расслабился. Сердитое выражение на его лице сменилось робкой, неуверенной улыбкой. Тоска, сдавливающая его сердце, словно клещами, начала проходить. Он вдруг ощутил наивную, ничем не замутненную радость. Так радуется земля, когда после долгой, тяжелой зимы начинает таять снег и с крыш бегут веселые, звонкие ручьи.
– Ты – мое бесценное сокровище, – ласково улыбнувшись Ханнелоре, проговорил Ван-Ин.
– А ты – мое, – со смехом ответила она. – Я тебя не обманываю. Это действительно так.
Ван-Ин снял кастрюлю с плиты, поставил ее на стойку и нежно обнял Ханнелоре. От нее пахло зимней свежестью и березовыми дровами, которыми был растоплен камин.
– Я слышала, что «Трэвел инк.» и «Киндерман» собираются слиться в одну компанию, – сказала Ханнелоре и высвободилась из объятий Ван-Ина. Она почувствовала, что Ван-Ин сильно возбудился. Но это ее не устраивало. Ей совсем не нравился быстрый секс на кухонном столе. По ее мнению, подобные забавы годились для влюбленных подростков, а не для взрослых людей.
– Я тоже об этом слышал, но… – слабым голосом произнес Ван-Ин.
– Не забудь о шоколаде, – напомнила ему Ханнелоре.
– Не волнуйся, не забуду. – Тяжело вздохнув, Ван-Ин поставил кастрюлю обратно на плиту и принялся помешивать шоколад. Он был явно разочарован отказом Ханнелоре.
Она поцеловала его в лоб холодно и бесстрастно, словно средневековая девственница, и отправилась в гостиную.
Когда они пили уже по второй чашке горячего шоколада, Ван-Ин рассказал Ханнелоре о своей встрече с Вандекерхове.