Убийцы Мидаса
Шрифт:
– Я дозвонился адвокату, который защищал Скаглионе в 1967 году. – Версавел подмигнул Ван-Ину. – Его зовут Девульф, и он глух как пень. Соединить вас с ним?
Ван-Ин кивнул.
Девульф действительно очень плохо слышал. Ван-Ину, разговаривая с ним, приходилось кричать. Но зато память у него была отличная. Он помнил дело Скаглионе так подробно, как будто все это произошло вчера.
– Это дело решили переправить в суд Тоурнэя 6 февраля, – не думая ни секунды, ответил старый адвокат. – Я узнал об этом только спустя восемь
– Значит, и Скаглионе узнал об этом только 14-го числа? – Ван-Ин готов был запрыгать от радости.
– Пятнадцатого, – тоном строгого учителя поправил его Девульф. – До сих пор помню, как он радовался. Кстати, Скаглионе так и не оплатил мне адвокатские услуги.
Ван-Ин с искренним чувством поблагодарил Девульфа, повесил трубку и закурил. За весь день это была всего лишь третья сигарета, и он был невероятно горд собой.
Получается, что у Скаглионе были причины подложить бомбу у входа в здание суда. Но Ван-Ина такое простое объяснение случившегося не удовлетворяло. Словно опытный альпинист, который выбирает для покорения все более трудные вершины, Ван-Ин обожал мучить себя неразрешимыми вопросами. Например, каким образом гангстер из Марселя смог воздействовать на прокурора Брюгге Эдгара Крейтенса? И почему убийца не добил Фиддла на месте? Они наняли для этого дела новичка? Или же Френкель оказался случайным свидетелем убийства Фиддла и спугнул преступника?
Он решил забыть на время о теории хаоса и найти ответы на свои вопросы каким-нибудь простым способом. Скаглионе мог воздействовать на Крейтенса, угрожая рассказать миру о его темных делах или же предложив ему крупную сумму денег. Кроме того, он мог предложить Крейтенсу поделиться с ним сокровищами, которое он и его друзья нашли на дне озера Топлиц. Многие на месте прокурора польстились бы на такой солидный куш. Ведь речь шла о золоте СС. Ван-Ин принялся лихорадочно записывать в блокнот свои мысли.
Без пятнадцати девять в дверь Ван-Ина позвонили. Ван-Ин снял с огня кастрюлю с квашеной капустой, которую тушил, прошел в прихожую и открыл дверь. На пороге стояла Ханнелоре.
– Я тебя ждал и приготовил твое любимое блюдо, – с нежностью глядя на нее, сообщил он.
– Очень любезно с твоей стороны, – равнодушно отреагировала она.
– Что-то произошло? – обеспокоенно спросил Ван-Ин.
Ханнелоре сняла пальто и бросила его на стул. Она была в джинсах и свитере-водолазке.
– Да нет, все в порядке, – отрезала она все тем же холодным тоном.
Ван-Ин погладил ее по мокрым от дождя волосам.
– У тебя проблемы на работе? Прокурор сделал тебе выговор?
Он чувствовал, что с Ханнелоре что-то не так. Она покачала головой и молча направилась в кухню, стараясь не смотреть в его сторону.
– Тушеная квашеная капуста, – пробормотала она. – О,
Ван-Ин вздрогнул. Его поразила внезапная догадка. «Если женщина хочет соленых огурцов, значит, она…» – подумал он.
– У меня нет соленых огурцов. Но завтра я схожу в магазин и куплю их, – пообещал он.
Она взяла деревянную ложку, поставила кастрюлю на огонь и с задумчивым видом принялась помешивать в ней.
– Во вторник перед нашей близостью я забыла принять противозачаточное, – сказала она спустя несколько мгновений. – Не знаю, как это могло вылететь у меня из головы. Я всегда помню о таких вещах.
– Ну и что? – со смехом произнес Ван-Ин. – Вряд ли ты могла бы забеременеть, не приняв таблетку один раз. К тому же посмотри на меня: мне сорок три года, я пью, как лошадь, и курю, как паровоз. Я так же бесплоден, как сибирская почва в районе вечной мерзлоты. И потому фактически невероятно, если из моего семени появится ребенок.
– Не стоит недооценивать мать-природу, Питер. Во вторник я стала жертвой овуляции.
Неужели у помощницы прокурора может быть овуляция? Ван-Ин с трудом сдерживал смех, но понимал, что должен как-то поддержать, утешить Ханнелоре.
– Ты не находишь, что квашеная капуста пахнет превосходно? – сказал он, так как не мог придумать ничего другого.
Она обняла его и принялась покрывать его лицо поцелуями.
– Я умираю от голода, – со смехом призналась она. Ван-Ин взял у нее деревянную ложку.
– Только ответь мне честно, для меня это очень важно. Договорились? Ты очень расстроишься, если я действительно забеременела?
Он перестал помешивать в кастрюле и обнял Ханнелоре.
– Я буду на седьмом небе от счастья, Ханне.
Капуста весело шипела на огне.
– Сегодня я использовал последние две банки, – виновато глядя на нее, проговорил Ван-Ин. – Так что, когда ты говорила, что у меня хранятся большие запасы квашеной капусты, ты ошибалась. Я совершенно не оправдываю твоих надежд.
– Оправдываешь, еще как оправдываешь! – Ханнелоре чмокнула его в нос. Ван-Ин сразу повеселел. – А насчет капусты не расстраивайся, запасы мы вместе восстановим.
Ханнелоре взяла из шкафа две тарелки и принялась танцевать с ними вокруг стола.
– Кажется, у тебя в подвале оставалась бутылка белого вина, – лукаво улыбнувшись, сказала она.
Ван-Ин не пил уже сорок восемь часов. Но не смог устоять перед предложением Ханнелоре. Уж слишком оно было заманчивым.
– Кстати, копии авиабилетов, которые тебе предъявил Вандекерхове, не доказывают того, что он не мог быть в Брюгге в ту ночь, когда убили Фиддла, – заявила Ханнелоре, с жадностью поедая тушеную капусту.
Как только ее тарелка опустела, Ван-Ин поставил кастрюлю перед Ханнелоре, и она положила себе еще капусты.