Убийства никого не красят
Шрифт:
Когда мы пили по третьей чашке кофе, Эллен вдруг произнесла:
— Знаешь, что я думаю? — И выжидательно уставилась на меня.
— Что? — с интересом подхватила я.
— Я думаю, что если мы сумеем понять, почему их ранили в… ну, ты знаешь куда… мы узнаем, кто убийца!
Кто бы стал спорить…
Глава 18
Стоило моей голове коснуться подушки в ту ночь, как мозги усиленно заработали. Я неотступно размышляла над тем, что сказала Эллен. Не исключено, что это преступление замешано
В детстве близнецы любили дурачить людей, меняясь ролями. Предположим, в тот понедельник Мэри Энн по неизвестной причине опять решила затеять игру — на сей раз со смертельным исходом. Пусть с годами во внешности сестёр и появились различия, всё равно они были удивительно похожи. И если бы Мэри Энн назвалась Мередит, то стал бы преступник пристально вглядываться в её черты? И кто знает, каким было освещение в квартире? (Кстати, удавлюсь, но заставлю Филдинга показать мне квартиру. Или Филдинга удавлю.)
Я мысленно представила, как могли развиваться события…
Убийца — существо без лица и пола — входит к сёстрам Фостер. Застаёт дома одну Мэри Энн, которая выдаёт себя за Мередит. Вот они сидят на диване в гостиной, болтая о том о сём. Затем Мэри Энн встаёт (возможно, чтобы открыть дверь Чаку Спрингеру), и, прежде чем она успела рассмеяться: “Обманули дурака!” — преступник, всё ещё полагая, что перед ним Мередит, стреляет в неё.
Вот она лежит на полу, тень убийцы склоняется над жертвой. У него (или у неё) появилась, возможность как следует разглядеть девушку, и становится ясно, что это не Мередит. Однако преступник не намерен уходить, пока не исполнит то, зачем пришёл. Он дожидается настоящей Мередит…
Что ж, неплохо придумано. Но зачем стрелять в лица?
В отношении Мередит я в конце концов изобрела приемлемый ответ. Не обязательно верный — и даже вероятный, — но приемлемый. Если преступление совершено по страсти, то не будет большой натяжкой предположить, что убийца желал уничтожить лицо жертвы.
Но зачем было намеренно уничтожать лицо ошибочной жертвы — вот в чем загвоздка.
Я ворочалась с боку на бок и колотила по подушке не меньше четверти часа, пока меня не осенило. Объяснение было простым, как правда: преступник страшно разъярился, когда понял, что его надули.
Разумеется, я отдавала себе отчёт в недоработках моей теории. Я даже не стала примерять её на подозреваемых. Однако основная идея казалась не лишённой здравого смысла.
Но в час ночи многие идеи кажутся просто гениальными.
*
На следующее утро, уходя на работу, я позвонила Питеру:
— Послушай, я тебя не задержу. Всего два вопроса. Первый: когда мы вместе поужинаем на этой неделе? — И, предвидя возражения с его стороны (я уже третий раз его приглашала), поспешила добавить: — Никаких отговорок не приму. Назначай сколь угодно поздний час.
Похоже, у него не было сил спорить:
— Спасибо. С удовольствием поужинаю с тобой… если тебя устроит девять часов вечера.
Мы договорились
— И второй вопрос: скажи, Мэри Энн составила завещание?
— Не знаю, но сомневаюсь.
Черт побери! Да в этом расследовании любые сведения надо добывать с боем.
В офис я отправилась на машине, поскольку ближе к вечеру рассчитывала наведаться в “Крик красного орла”. В заведение я начала названивать сразу после обеда, дабы удостовериться, что необходимый мне бармен сегодня на месте. Трубку взяли только в начале пятого.
— “Крик красного орла”, — произнёс низкий хриплый голос.
— Когда вы открываетесь?
— Мы уже открыты, леди.
— А Карл сегодня работает?
— Это я и есть. А вы кто?
— Вас ждёт сюрприз, — пообещала я и закончила разговор.
Затем набрала номер соседнего кафетерия и заказала гамбургер и чипсы. Поработала над другим делом, которое, как и всё прочее, почти забросила с тех пор, как Питер вновь вошёл в мою жизнь. Перекусила, сплетничая с Джеки и названивая гинекологу и офтальмологу — оба ещё три месяца назад прислали мне, открытки с напоминанием о ежегодном обследовании, — и без четверти пять отправилась в гараж за машиной.
Стоило мне спуститься на первый этаж, как хлынул ливень. Стеной. Утром по радио предсказали холодную облачную погоду с небольшими кратковременными осадками. Повесить бы этого предсказателя за длинный язык.
Бросилась обратно в офис за зонтом, который я держу на всякий случай в столе, и опять двинула в гараж. Но зонт не спас, я промокла до нитки, пока добралась до машины. Волосы, которые я, как водится, скрепила четвертью банки лака, рыжей паклей прилипли к черепу. В замшевых туфлях, купленных две недели назад, хлюпала вода, у меня было такое ощущение, будто ступаю по лужам босиком. Но самое ужасное, что дождь проник сквозь пальто и окропил мою прекрасную бирюзовую шёлковую блузку.
Поездка в Хиллсдейл превратилась в кошмар. Видимость была на нуле, и мне пришлось несколько раз тормозить на обочине и выжидать, пока хоть немного просветлеет. Но стоило вернуться на шоссе, как ливень начинался с новой силой. При нормальной погоде самое большее через час я была бы на месте, в тот вечер ухлопала три часа. Честное слово, я добралась, бы быстрее, если бы ползла на четвереньках!
В “Крик красного орла” я явилась усталой, продрогшей и очень мокрой. Пришлось энергично встряхнуться, прежде чем снять пальто. Наверное, я походила на собаку, сбежавшую из приюта для бездомных животных.
Я устроилась в конце длинной полукруглой стойки, десяток пустых табуретов отделял меня от двух других посетителей. Умные люди предпочли в такую погоду отсидеться дома.
За стойкой прислуживал бармен — высокий кряжистый человек лет пятидесяти с редкими седеющими волосами и пустотами меж зубов. Я заказала смородинный бренди — профилактическое средство от простуды.
— Карл — это вы? — спросила я, когда бармен принёс напиток.
— Ага, я.
— А я ваш сюрприз. — Он тупо уставился на меня. — Помните телефонный звонок днём?