Убийства в монастыре, или Таинственные хроники

Крён Юлия

София подумала о визжащей Катерине, о том, как Кристиан пугает ее своей крысой и разговаривает с ней как с младшей сестренкой. Теперь она поняла, что он все это время притворялся, чтобы только девушка не узнала о его любви!

— Нет, — возразил Теодор. — Я не хочу этого. Ты мой друг и обязан мне, а не ей.

— Но...

— Я сказал — нет. Если ты скажешь ей правду, она не будет знать, что делать. Она и понятия не имеет о жизни. Это... только собьет ее с толку.

София решилась нагнуться немного вперед и теперь могла видеть,

по крайней мере, лицо Кристиана. Он раскраснелся, а его спутанные волосы еще больше топорщились после того, как он несколько раз запустил в них руки.

— Бог мой, я ведь мужчина и прекрасно знаю, что сбивает женщин с толку, а что — нет! Твоя осторожность кажется мне чрезмерной!

Она еще никогда не видела, чтобы Кристиан так сердился на Теодора.

Однако она впервые за время, что знала его, внутренне встала на его сторону и испытывала такую же ярость, что и он. Как может Теодор быть таким глупцом, чтобы чернить сестру перед другом? Как осмеливается решать за нее?

«Так пусть же она достанется ему», — решительно подумала София во второй раз.

— Я все же считаю, — продолжал настаивать Теодор, — что еще слишком рано...

Он повернулся, Кристиан последовал за ним, а София осторожно выбралась из своего убежища и крадущимися шагами поднялась наверх. Тяжелый мешок тянул ее к земле. Только очутившись в своей комнате, она поставила его на пол. Еще час назад с его помощью она хотела заставить Кристиана убираться ко всем чертям и наслаждаться лучше дорогими проститутками и хорошим вином, а не мешать Теодору учиться.

А теперь монеты должны были послужить другой цели.

В последующие недели Кристиан Тарквам часто бывал в доме Гуслинов. София приглашала его и приказывала Катерине садиться с ними за стол. Раньше София старалась избегать совместных трапез, питалась аскетической пищей и предпочитала есть в одиночестве и как можно быстрее. А теперь она с дружелюбной улыбкой настоящей хозяйки угощала гостя темным вином, смешанным с редкими и дорогими пряностями. Парижанам они были не известны, потому что их привозил купец из дальних стран, у которого покупал их в свое время еще Бертран. Экзотические пряности стоили дорого. Среди них были не только мускат, анис и корица, но и корень галганта и кардамон.

Кристиан оказался любителем и знатоком вин. Он с наслаждением щелкал языком и умел ценить их высокую стоимость.

— А вы как будто богаты, — заметил он однажды насмешливо. — Я слышал, что мускатный орех стоит столько, сколько семь быков.

Теодор и Катерина недоверчиво и растерянно смотрели на вдруг изменившуюся мать, которая не только большими глотками пила дорогое вино, но и, казалось, с неподдельным удовольствием общалась с тем, кого совсем недавно считала врагом.

— Ваша семья, — начала она однажды, слегка покраснев. — Ваша семья должна гордиться тем, что сын учится в Париже.

Кристиан рассмеялся так ехидно, что Теодор вздрогнул.

— Моему отцу

наверняка это неважно, — ответил он, прыснув от смеха. — Он умер много лет назад.

Судя по тому, что он смеялся, это не особенно печалило его.

— Ах, — сказала София, — мне очень жаль.

— Бывают дела и похуже. Мне все же удалось избежать войны. Люди короля много лет назад пришли в нашу деревню и забрали каждого, кто был молод и силен, имел две ноги и член между ними.

— Кристиан! — раздраженно воскликнул Теодор. Лицо Катерины стало пунцовым, как вино.

Кристиан же только рассмеялся звонко, почти по-женски.

— Ах, простите, я просто думал, что вам не привыкать к таким словечкам, София. Вы ведь познали жизнь во всех ее проявлениях, хотя и пытаетесь сейчас всячески спрятаться от нее. Однако вернемся к делу: моя мать два месяца прятала меня в копне сена, на мне лежала подушка и я не мог пошевелиться. Однако... я был единственным мужчиной в доме, и поля стояли незасеянные, и нам было нечего есть. Скудный кал, который мы выжимали из своих тел, был твердым, как камень. Многие не выжили и...

— Кристиан! — снова воскликнул Теодор.

София сидела, спокойно улыбаясь, не позволяя его смеху смутить себя, так же, как и его взгляду, в котором была не только насмешка, но и вызов и доверие, будто Кристиан видел в ней не старую женщину, которую нужно шокировать, а человека одной с ним породы, которому приходилось проходить по жизни с борьбой, хотя и немного по-другому.

— Почему ты позволяешь этому бездельнику столь вежливые речи в нашем доме? — плаксиво спросила Катерина. — Я уверена, в то время как он сейчас сидит тут и пьет дорогое вино, по его телу бегает отвратительная крыса.

— Вы хотите посмотреть на нее? — усмехнулся Кристиан, глядя на Софию.

Теодор опустил голову, София же подняла свою.

— Не думайте, будто я боюсь крыс, — с улыбкой сказала она. — В монастыре, где я провела детство, нам часто приходилось убивать их собственными руками, чтобы они не строили гнезда в пергаменте. А в доме моей тетки Берты — так там крыс было даже больше, чем людей.

Кристиан впервые промолчал, не рассмеялся.

— Слава богу, что вам удалось вырваться оттуда, — заметил он серьезно.

— Разумеется, — ответила София. — Жизнь, которую я веду сегодня, гораздо больше мне по душе.

— Я думаю, — сказал Кристиан. — Особенно вам повезло в том, что у вас есть Теодор, который делает вместо вас все, что вам запрещено. Мне интересно, знаете ли вы...

— Кристиан! — в третий раз вскричал Теодор, на этот раз строго, едва переводя дыхание.

Катерина обеспокоенно посмотрела на него. Однако Кристиан послушал его, замолчал и прервал напряженную тишину, нависшую над столом, новым взрывом хохота. Амулет, в котором он носил пищу для своей крысы, громко звенел на его шее, качаясь то вправо, то влево, пока Кристиан наконец не успокоился и не поднес к губам стакан с вином.