Убийственная страсть
Шрифт:
– Ого! – присвистнул лейтенант.
– Чего свистишь-то, – теперь нахмурилась Кузьминична, – денег не будет.
– Так это у меня от восторга вырвалось, – начал смущённо оправдываться он.
– Если от восторга, тогда ладно, – махнула рукой старушка, – люблю, когда мной восторгаются. – Она внимательно посмотрела на него и добавила: – Небось думаешь, что старая в маразм впала.
– Ничего я такого не думаю.
– И правильно делаешь. Заруби на своём носу, что женщине в любом возрасте приятно,
– Валентина Кузьминична, – жалобно проговорил лейтенант, – давайте уже к делу перейдём. Я, между прочим, на работе.
– Ишь ты, шустрый какой! Жалко ему пару минуточек уделить старой женщине.
– Мне-то не жалко, – вдохнул оперативник, – только вот начальство мне шею намылит, если я буду заниматься не делом, а пустыми разговорами.
– Неужто оно у тебя такое строгое? – сделала вид, что не поверила, баба Валя.
– Очень, – заверил её оперативник, тщетно пытаясь скрыть улыбку.
– Спрашивай, – великодушно разрешила баба Валя, – только я сразу предупреждаю, что представления не имею, кто убил эту свиристёлку.
– Какую свиристёлку? – даже не попытался скрыть своего изумления оперативник.
– Жиличку Севастьяна.
– Вы имеете в виду квартирантку Игнатьева? – уточнил он.
– Кого же ещё?! Сам-то Севастьян жив-здоров. Видела, как он сначала вошёл в подъезд, слышала, как он топал по лестнице, точно за ним полчище чудищ мчалось. А недавно он вышел. И уже не торопился. Правда, лица на нём не было.
– Вы ошибаетесь, – улыбнулся оперативник.
– В чём же это я ошибаюсь? – упёрла руки в боки баба Валя. – Что на Севастьяне лица не было? Так я это собственными глазами видела!
– Нет, – невольно улыбнулся оперативник, – про лицо Игнатьева ничего сказать не могу. Но квартирантка Севастьяна Павловича, как мы надеемся, жива.
– Жива? – ахнула старушка. – Кого же тогда убили?
– Неизвестного молодого мужчину, – оперативник не собирался сообщать Кузьминичне имя жертвы.
– Господи ты, боже мой! – воскликнула старушка. – Доигралась!
– Кто доигрался?
– Жиличка Севастьяна. Вы его вызывали, чтобы он опознал убитого?
– Нет, он нам нужен был, чтобы не ломать дверь.
– Ага, понятно. А Севастьян его опознал?
– Кого?
– Убитого вашего?
– Нет, Игнатьеву личность жертвы неизвестна.
Только тут лейтенант сообразил, что они с бабой Валей поменялись местами. Не он её опрашивает, а она его. Поэтому Уваров постарался тут же придать себе солидный вид и опросить наконец неугомонную бабульку.
– Чего напыжился-то, – ласково улыбнулась она, – спрашивай. Чего знаю, скажу.
– Валентина Кузьминична, вы были знакомы с гражданкой, снимающей квартиру у Игнатьева?
– Нет. Она мне не представлялась и по-соседски за хлебом и солью
– Понятно. Но она всё-таки вам знакома.
– Знакома или нет, суди сам. Кто-то сериалы цельными днями смотрит, а я в окно гляжу.
– Зачем? – удивился лейтенант.
– Как это зачем? То внука дожидаюсь из школы, то внучку из института, то дочку с работы. Да и на соседей интересно посмотреть. Теперь ведь люди почти что не ходят друг к дружке в гости, а во дворе я вижу их всех.
– Понятно. И что вы можете сказать о женщине, снимающей квартиру у Игнатьева?
– Что я могу о ней сказать, – задумалась Кузьминична. – Точно то, что постоянно она здесь не жила, но наведывалась часто.
– Как часто?
– Раза три в неделю. Иногда чаще, иногда реже.
– Одна?
– Когда одна, а когда и с мужчинами.
– С несколькими? – вытаращил глаза оперативник.
– Нет, что ты, милок! – рассмеялась старушка. – Зараз с одним!
– Так вы сказали, с мужчинами, – начал уточнять оперативник.
– Сказала, потому как мужчины были разными! Но каждый раз по одному она их приводила.
– А квартирантку Игнатьева вы описать можете?
– Могу. Хорошенькая блондинка, накрашенная, фигуристая. И разодета она всегда была в пух и прах! – прищёлкнула языком баба Валя. – Помню, зимой на ней шуба норковая была до земли. Я ещё думала, вот бы мне такую!
– Вам-то зачем? – отвисла челюсть у оперативника.
– Как зачем, – захихикала старушка, – для форсу! Чем я хуже её?
– Может, вы и лучше, – не подумав, брякнул лейтенант, – но она-то молодая!
– А я, по-твоему, старая?
– Не так чтобы очень, – проблеял он растерянно.
Баба Валя презрительно фыркнула и передразнила оперативника:
– Не так чтобы очень. Так вот, намотай себе на ус – интересующая тебя особа не так чтобы очень молода.
– Как так, – удивился лейтенант, – разве она не молоденькая?
– Для тебя точно нет, – рассмеялась старушка, – а если смотреть с высоты моего возраста, то она ещё девчонка.
– Так сколько же ей лет?
– От тридцати до сорока пяти. А может, и больше.
– Вот оно что, – пробормотал лейтенант и уточнил: – А вы хорошо её разглядели?
– Хорошо. Только при этом учти, что она сильно расписная.
– Что значит расписная?
– То и значит, что на ней пуд косметики.
– Может, ей всё-таки меньше тридцати, – продолжал упорствовать Уваров.
– Эх, милок, у меня зрение, как у орла! Дай тебе бог в моём возрасте видеть так же.
– Я столько не проживу, – буркнул Уваров.
– Куда ж ты денешься! – Старушка снова рассмеялась. – Медицина чешет и чешет семимильными шагами вперёд! Так что не боись, до ста лет доживёшь!