Убийственно тихая жизнь (Что скрывал покойник)

Пенни Луиза

– Потом, он был членом жюри, которое отобрало ее работу для выставки, – подхватила Лакост. – Что, если он ей позавидовал, увидел в ней потенциал, вышел из себя или что-то в этом роде?

Она остановилась. Никто из них не мог себе представить, чтобы Питер Морроу вышел из себя. Но Гамаш знал, насколько сложна человеческая психика. И часто реакция бывает неадекватной, физически или эмоционально. Вполне возможно, что Питер Морроу, который всю жизнь боролся за свое искусство и одобрение семьи, увидел блеск работы Джейн Нил, и это стало для него невыносимо. Это было возможно, хотя и маловероятно. Просто возможно.

– Кто

еще? – спросил Гамаш.

– Бен Хадли, – сказала Лакост. – Тоже хороший лучник и имеет доступ к оружию. Мисс Нил ему доверяла.

– Но без мотива? – спросил Гамаш.

– Ну, мотивом тут были точно не деньги, – признала Лакост. – У него самого наследство на миллионы долларов. А до этого он получал неплохое содержание.

Николь фыркнула. Она ненавидела этих детишек, кормившихся с «наследственных капиталов»: они всю жизнь ничего не делали, только ждали, когда мамочка и папочка отправятся на тот свет.

Бовуар решил, что лучше не обращать внимания на реакцию Николь.

– Кроме денег, у него мог быть какой-нибудь мотив? Лакост, ты нашла что-нибудь в бумагах в доме Джейн Нил?

– Ничего.

– Никакого дневника?

– Кроме дневника со списком людей, которые могли бы ее убить.

– Ты могла бы сказать об этом и раньше, – улыбнулся Бовуар.

Гамаш взглянул на список подозреваемых. Йоланда и Андре, Питер и Клара, Бен Хадли.

– Кто-нибудь еще? – Бовуар закрыл блокнот.

– Рут Зардо, – сказал Гамаш и объяснил, на чем основана эта гипотеза.

– Значит, ее мотив – не позволить Джейн рассказать всем о том, что она сделала много лет назад. А не проще ли ей тогда было убить Тиммер, чтобы похоронить эту тайну?

– Вообще-то, да, и это-то меня и беспокоило. Мы не знаем, убила ли Рут Зардо миссис Тиммер или нет.

– А если убила, то Джейн могла узнать об этом? – спросила Лакост.

– Или подозревать. Она, как мне кажется, была человеком такого типа, что могла пойти прямо к Рут и выложить ей свои подозрения. Она, вероятно, думала, что это убийство из сострадания, с целью избавить подругу от мучений.

– Вот только Рут Зардо не смогла бы выстрелить из лука, – сказал Бовуар.

– Верно. Но она могла нанять кого-нибудь, кто мог это сделать. И был готов на что угодно ради денег.

– Маленфан, – сказал Бовуар с мрачноватой улыбочкой.

Клара сидела в своей мастерской с утренним кофе и смотрела на ящик. Он все еще был на своем месте, только теперь стоял на четырех ножках, изготовленных из деревянных палок. Первоначально ей казалось, что у него должна быть одна ножка – как ствол дерева у скрадка. Такой образ пришел ей в голову во время обряда в лесу, когда она подняла голову и увидела скрадок. Скрадок и слепота. Люди, использующие скрадок, чтобы не видеть жестокость собственных поступков, чтобы не видеть красоту того, что они собираются уничтожить. Идеальное название для этой охотничьей придумки. Скрадок. Именно это слово и определяло чувства Клары в последние дни. Убийца Джейн был из этой категории людей. Но только кто он? Чего она не видит?

Однако идея с одной ножкой в виде ствола не сработала. Ящик оказался неустойчивым, грозился вот-вот упасть. Поэтому она добавила ему еще ножек, и то, что было укромным местом наверху, скрадком, превратилось в домик на длинных ходулях. Но все равно что-то было здесь не так. Теплее. Ей

еще нужно было что-то увидеть. Как и всегда, размышляя над этой проблемой, Клара должна была очистить свои мысли и ждать, когда ее осенит.

Бовуар и агент Лакост обыскивали дом Маленфана. Лакост была готова к грязи и вони, такой густой, что ее можно увидеть в воздухе. Но к тому, что предстало ее глазам, она не была готова. Она стояла в спальне Бернара, и ей было нехорошо. Здесь все было идеально – ни одного грязного носка, ни одной тарелки с засохшей едой. Ее детям не исполнилось и пяти, а их комната уже выглядела и пахла, как берег при низком приливе. А этому парню сколько? Четырнадцать? А в его комнате пахло лимонным освежителем. У Лакост тошнота подступала к горлу. Она надела перчатки и начала обыск, спрашивая себя, не стоит ли в подвале гроб, в котором спит этот парень.

Десять минут спустя она нашла кое-что, хотя и не то, что предполагала. Она вышла из комнаты Бернара в гостиную так, чтобы непременно перехватить взгляд парня. Свернув документ, она незаметно положила его в пакет для вещдоков. Но не настолько незаметно, чтобы не увидел Бернар. И вот тогда она впервые увидела страх на его лице.

– Посмотри-ка, что я нашел, – сказал Бовуар, выходя из другой спальни с большой картонной папкой. – Занятно, что это было приклеено лентой к заднику картины в вашей спальне, – сказал он, видя перекошенное лицо Йоланды (она словно лимон откусила) и сдержанную ухмылку Андре.

Бовуар открыл папку и стал просматривать ее содержимое. Это были наброски, черновые наброски, которые делала Джейн Нил на ярмарках с 1943 года.

– Почему вы забрали это?

– Забрали? Кто тут сказал «забрали»? Тетушка Джейн подарила их нам, – сказала Йоланда самым своим убедительным голосом – так агент по продаже недвижимости должен говорить «крыша почти новая».

Бовуар не купился на ее убедительность.

– И вы прикрепили эту папку к эстампу с маяком?

– Она сказала, чтобы мы не держали это на свету, – сказала Йоланда голосом, каким агенты говорят «водопроводные трубы без свинца».

– Почему не обклеили их обоями?

Андре расхохотался, но Йоланда пресекла его смех.

– Ну ладно, мы их забираем, – сказал Бовуар.

Время приближалось к ланчу, и ему хотелось пива и сэндвич.

– А мальчик? – спросила Лакост, подыгрывая Бовуару. – Он несовершеннолетний. Его нельзя оставлять без родителей.

– Нужно вызвать кого-нибудь из ювенального отдела.

– Нет!

Йоланда схватила Бернара и попыталась его обнять. Нет, она его не отпустит. Впрочем, самого Бернара вовсе не обескуражила перспектива оказаться в детском приюте. Судя по виду Андре, он тоже не возражал против этой идеи. А Йоланда была готова рухнуть в обморок.

– Или, – сказал Бовуар в приступе вдохновения, – вы могли бы сделать нам одолжение и сказать правду, прежде чем собственники переменят свое мнение.

Он помахал папкой. Отчасти он корил себя за то, что использует Бернара, но это можно было пережить.

Уловка сработала. Как оказалось, Йоланда нашла эту папку в доме тетушки Джейн на кофейном столике. Лежала себе открыто. Йоланда говорила об этом так, будто нашла старый номер журнала. Она хотела бросить папку в огонь, но потом решила сохранить эти картинки из уважения и любви к дорогой тетушке Джейн.