Убийственно тихая жизнь (Что скрывал покойник)
Шрифт:
– Тогда кто она? – спросил он, вернувшись к Кларе.
– Не знаю. Но я уверена в одном. Вы заметили, что Джейн не выдумала ни одного лица? Все, кто на этих стенах, – люди, которых она знала, люди из деревни.
– Или приезжие, – сказал Гамаш.
– Вообще-то, – сказала Рут, присоединяясь к их разговору, – здесь нет приезжих. Люди, которые уехали, но приезжают погостить, – да, такие бывают, но они считаются местными. Она знала всех, кого изобразила на этих стенах.
– И на «Ярмарочном дне» тоже все, кого она знала, кроме этой. – Клара ткнула орешком в светловолосую женщину. – Она посторонняя. Но это еще
– Она права, – сказала Элиз. – В целом не работает.
Кружок у «Ярмарочного дня» все увеличивался, гостей интересовала эта загадка.
– Но она работала, когда мы рассматривали ее на жюри, верно? – обратилась Клара к Питеру. – Все дело в ней. Джейн ее не рисовала. – Клара указала прямым, как лом, обвиняющим перстом на блондинку рядом с Питером.
Все головы, словно их всосало в трубу, придвинулись к центру круга и уставились на лицо.
– Вот почему эта картина не работает, – продолжила Клара. – Прежде работала, но лицо изменилось. Тот, кто это сделал, изменил всю картину, сам того не понимая.
– Почему вы уверены, что это лицо рисовала не Джейн? – спросил Гамаш, чей голос приобрел официальный оттенок.
Бовуар услышал это из другого конца комнаты и подошел, вытаскивая блокнот и ручку.
– Прежде всего, здесь это единственное лицо, которое не кажется живым. – (Гамаш вынужден был с этим согласиться). – Но это субъективно. Если хотите, то есть и фактическое доказательство.
– Хорошо бы его узнать для разнообразия.
– Смотрите… – Клара снова показала на изображенную женщину. – Боже милостивый, я вот теперь смотрю внимательно и удивляюсь, как не заметила этого прежде, – просто слепая была, наверное. Это как огромный нарост.
Хотя гости и смотрели во все глаза, но не видели, о чем она говорит.
– Вот. – Клара провела пальцем по лицу женщины, и теперь все увидели неумелые мазки. – Это как бородавка, жуткий дефект. – Она показала на почти невидимые ворсистые отметины. – Это сделано лоскутком и растворителем. Верно я говорю, Бен?
Но Бен продолжал пялиться на картину так, что у него чуть глаза не перекосило.
– А это – мазки кисти. Все не так. Посмотрите на лицо Питера рядом с ней. Там мазки совсем иные. – Клара повела рукой вправо-влево, потом вниз-вверх. – Вверх и вниз. Джейн не делала мазки снизу вверх или сверху вниз. Все горизонтальные и ни одного вертикального. Посмотрите на волосы этой женщины. Все мазки вертикальные. Да это сразу видно. А краску видите?
Она повернулась к Питеру, который, похоже, чувствовал себя неловко.
– Нет. Ничего необычного в краске я не вижу.
– Да брось ты. Посмотри. Белые оттенки другие. Джейн здесь, здесь и здесь использовала титановые белила. А вот тут, – она показала на глаза женщины, – цинковые белила. А вот желтая охра, – Клара показала на жилет женщины, – а Джейн никогда не пользовалась охрой, только кадмием. Это же очевидно. Знаете, мы столько пользовались красками, преподавая живопись, а иногда и зарабатывали немного на реставрации для Маккорда [60] ,
60
Название монреальского музея искусств.
– Зачем кому-то понадобилось замазывать лицо? – спросила Мирна.
– Хороший вопрос, – сказал Гамаш.
– И не единственный. Зачем добавлять лицо – да, это отличный вопрос, но тот, кто это сделал, он еще и уничтожил лицо. Это видно по мазкам. Они не просто идут по лицу, нарисованному Джейн, они стирают его. Я этого не понимаю. Если Джейн или кто-то другой хотел стереть лицо, то достаточно было просто наложить на него новый слой. Это можно сделать акриловой краской. Все так и делают. Но чтобы стирать – такого никогда. Вы просто замазываете свои ошибки.
– Но если просто наложить сверху новый слой, то его потом можно будет снять и восстановить то, что под ним? – спросил Гамаш.
– Это довольно сложно, но для хорошего реставратора не проблема. Что-то вроде того, чем мы заняты наверху – снимаем слой краски, чтобы увидеть, что под ним. А на полотне это можно сделать еще и с помощью рентгеновского аппарата. Изображение будет чуть расплывчатым, но общее впечатление вы получите. А тут его просто уничтожили.
– Тот, кто это сделал, не хотел, чтобы мы видели то, что нарисовала Джейн, – сказала Клара. – Поэтому она удалила первое лицо и нарисовала новое.
– Но они выдали себя, стерев оригинальное лицо и нарисовав на его месте новое, – вставил Бен. – Они не знали манеры Джейн. Ее кода. Нарисовали лицо, не понимая, что Джейн никогда бы так не написала…
– И мазки они делали не те.
– В таком случае с меня подозрения снимаются, – сказал Габри.
– Но зачем это было нужно? То есть я хочу понять, чье лицо тут стерли.
На несколько секунд наступило молчание, все думали.
– Вы можете убрать это лицо и воссоздать то, что было прежде? – спросил Гамаш.
– Возможно. Все зависит от того, насколько тщательно удаляли оригинальное лицо. Вы думаете, это сделал убийца? – спросила Клара.
– Да. Только я не понимаю, зачем ему это понадобилось.
– Вы несколько минут назад сказали, что это сделала «она», – обратился к Кларе Бовуар. – Почему?
– Наверное, потому, что новое лицо – женское. Я предположила, что тот, кто это сделал, пошел по самому легкому пути – использовал то, что мы каждый день видим в зеркале.
– Вы думаете, это лицо убийцы? – спросил Бовуар.
– Нет, это было бы глупо. Я думаю, что это просто говорит о поле убийцы. В стрессовой ситуации белый человек, скорее всего, изобразит белого человека, а не черного. И не белую женщину. Он изобразит то, с чем больше всего знаком. То же самое и здесь.
«Хорошее соображение», – подумал Гамаш. Но еще он подумал, что если мужчина рисует с целью ввести в заблуждение, то он вполне может изобразить и женщину.
– Для того чтобы сделать это, требуется мастерство? – спросил он.
– Чтобы удалить одно лицо и нарисовать другое? Да, и немалое. Чтобы удалить лицо, особого мастерства не требуется, просто нужно знать, как это делается. Вот вы знаете? – спросила она Бовуара.