Убийственно тихая жизнь (Что скрывал покойник)
Шрифт:
– Понятия не имею. Вы говорили о растворителях и лоскуте материи. Но я впервые услышал об этих растворителях несколько дней назад, когда вы начали здесь работать.
– Вот именно. Художники знают о таких вещах, а большинство людей – нет. Когда лицо смыто, нужно нарисовать другое в стиле Джейн. Для этого требуется мастерство. Тот, кто это сделал, – художник. И я думаю, неплохой. Мы не сразу заметили ошибку. А может, вообще никогда не заметили бы, если бы ваша агент Николь не была такой беспардонной. Она сказала, что это Йоланда. А я так разозлилась, что принялась искать Йоланду, написанную Джейн,
– Что-нибудь еще ей от вас передать? – спросил Бовуар, улыбаясь Кларе.
Гамаш ни в коем случае не собирался говорить Николь, что ее грубость сыграла положительную роль, но в то же время он понимал, что, отправь он Николь в Монреаль раньше, они бы не продвинулись в расследовании. В некотором смысле Клара была права, только она забыла и себе отдать должное. Ее собственная потребность опровергнуть Николь тоже сыграла немалую роль.
– Вы сочли, что «Ярмарочный день» подходит для выставки, когда рассматривали картину на заседании жюри в пятницу перед Днем благодарения? – спросил он у Питера.
– На мой взгляд, это была блестящая работа.
– Но в понедельник она уже изменилась, – сказала Клара, обращаясь к Бовуару и Гамашу. – Помните тот день, когда вы приходили и я показывала вам «Ярмарочный день»? Уже тогда волшебство исчезло.
– Суббота и воскресенье, – сказал Бовуар. – Два дня. В этот период убийца изменил картину. Джейн Нил убили утром в воскресенье.
Они все смотрели на картину, словно побуждая ее сказать, кто это сделал. Гамаш знал, что «Ярмарочный день» вопиет об истине. Причина убийства Джейн Нил была скрыта в этой картине. Клара услышала стук в окно гостиной и пошла посмотреть, кто там. Глядя в темноту, она увидела ветку дерева, бьющую по стеклу. До них добрался ураган «Кайл» и теперь просился в дом.
Гости начали быстро расходиться, все поспешили по домам или к машинам, пока буря не разыгралась в полную силу.
– Смотри, чтобы дом на тебя не свалился! – прокричал Габри вслед Рут, которая, исчезая в темноте, возможно, показала ему средний палец, а возможно, и нет.
«Ярмарочный день» забрали в гостиницу, где в большой гостиной за ликером и эспрессо собралось несколько человек. В камине потрескивал огонек, а снаружи стонал «Кайл», срывая листья с деревьев. Дождь хлестал по окнам, стекла дрожали в рамах. Собравшиеся инстинктивно жались в кружок, поближе к огню, выпивке и друг другу.
– Кто знал о «Ярмарочном дне» до убийства мисс Нил? – спросил Гамаш.
В гостиной сидели Питер, Клара, а также Бен, Оливье и Мирна.
– Члены жюри, – сказал Питер.
– А в пятницу вечером за обедом вы об этом говорили?
– Да, мы много об этом говорили, Джейн даже описывала картину, – подтвердила Клара.
– Это не одно и то же, – сказал Гамаш. – Кто до сегодняшнего вечера видел картину?
Они посмотрели друг на друга, отрицательно покачивая головой.
– Кто, вы говорите, был в жюри? – спросил Бовуар.
– Анри Ларивьер, Айрини Кальфа, Элиз Джейкоб, Клара и я, – сказал Питер.
– А
Это был критический вопрос. Убийца расправился с Джейн из-за «Ярмарочного дня». Он или она должны были видеть картину и угрозу, которую она несет, и этого было достаточно, чтобы изменить картину и убить Джейн.
– Айзек Кой, – сказала Клара. – Он попечитель. И не исключено, что любой, кто заходил на другую выставку – абстрактного искусства, мог забрести в хранилище и увидеть ее.
– Но это маловероятно, – возразил Гамаш.
– Да, такую случайность можно исключить, – сказала Клара. Она поднялась. – Извините, кажется, я оставила сумочку у Джейн. Сбегаю и возьму.
– В такую бурю? – недоуменно спросила Мирна.
– Я, пожалуй, пойду домой, – сказал Бен. – Если больше ничем не могу быть полезен.
Гамаш покачал головой, и собравшиеся начали потихоньку расходиться. Один за другим они уходили в черноту, инстинктивно поднимая руки, чтобы защитить лицо. Ночь была наполнена струями дождя, мертвыми листьями и бегущими людьми.
Клара хотела подумать, а для этого она должна была добраться до своего безопасного места, каким стала кухня Джейн. Она включила весь свет и опустилась в одно из больших старинных кресел рядом с печкой.
Неужели это возможно? Она явно что-то упустила. Что-то забыла или вложила во что-то чуждый ему смысл. Впервые это пришло ей в голову, когда она разглядывала «Ярмарочный день» во время вечеринки, хотя эта идея забрезжила в ее голове немного раньше, еще в Уильямсбурге. Но тогда она отринула эту мысль. Слишком мучительно. Слишком близко. Невыносимо близко.
Но эта же самая треклятая мысль неумолимо вернулась к ней только что в гостинице. Они рассматривали картину, и все вдруг встало на свои места в ее голове. Все улики, все намеки. Все логично соединилось. Домой она пойти не могла. Пока не могла. Она боялась идти домой.
– И что вы думаете? – спросил Бовуар, сидевший в кресле напротив Гамаша.
Николь расположилась на диване с журналом, наказывая Гамаша своим молчанием. Габри и Оливье отправились спать.
– Йоланда, – ответил Гамаш. – Я то и дело возвращаюсь к этому семейству. Столько ниточек ведут прямо к нему. История с киданием помета, обклейка стен обоями. У Андре есть охотничий лук.
– Но у него нет рекурсивного лука, – мрачно возразил Бовуар.
– Он мог его уничтожить, – сказал Гамаш. – Но зачем вообще им пользоваться, вот в чем вопрос. Зачем кому-то использовать старый лук вместо нового, композитного?
– Если только это не сделала женщина, – сказал Бовуар. Это была его любимая часть работы – сидеть вечерком с шефом перед камином со стаканчиком в руке и обсуждать обстоятельства преступления. – Рекурсивным пользоваться проще, к тому же он легче. Мы видели это по Сюзанне Крофт. Она не смогла выстрелить из современного лука, но старым явно пользовалась. И мы снова возвращаемся к Йоланде. Она знала о художнических способностях тетушки лучше, чем кто-либо другой, а искусство в семье играло немалую роль. Если покопаться, то мы, вероятно, обнаружим, что она когда-то рисовала. Тут все рисуют. Я думаю, это закон.