Убийство-2
Шрифт:
Лунд умолкла. В пылу спора они не услышали, как вернулась Ханна Мёллер. Оказывается, она уже давно стояла рядом. И конечно, все слышала.
Теперь она казалась гораздо старше, от прежнего радушия не осталось и следа.
— Я хочу, чтобы вы ушли из моего дома, — проговорила она гневно. — Немедленно.
— Мы думаем, что произошла ошибка… — попыталась успокоить ее Лунд.
— Убирайтесь! — крикнула Ханна Мёллер.
Гуннар Торпе был в своем обычном церковном облачении: черная сутана, белый воротник. Служба завершилась, последний прихожанин уже
— Йенс?
Рабен стоял в слабом свете лампы охранной сигнализации. Он был измотан и зол.
— Я никогда по-настоящему не верил в Бога, — тихо и жестко сказал он. — Но я был вынужден слушать все то дерьмо, которым вы пичкали нас. У нас ведь не было выбора? Там все казалось таким… нереальным.
Торпе застыл в нерешительности. Он не знал, бежать ему или оставаться на месте. В руках он держал тяжелый том Библии.
— Ну и где он, ваш Бог? — спросил Рабен. — Что он делает, глядя, как мы тут мучаемся? Хохочет до упаду? — Он поднялся и стал смотреть на алтарь, на фигуру на кресте. — Может, когда-нибудь изобретут такую таблетку. Примешь ее — и сразу поверишь. Я бы принял. А вы? Это бы сделало вас счастливее?
Коренастый человек в сутане молчал. Рабен прошелся вдоль рядов, обогнул старую крестильную чашу, высеченную из камня. Потом встал перед священником, сжимая в правой руке пистолет, взятый у торговца оружием.
— Скажите мне правду, Пастырь. Вы говорили с Луизой?
— Да, я ездил в Рюванген. Просил ее о помощи. Мы все хотим тебе добра, Йенс. Сейчас ты нужен Луизе, как никогда.
— Почему?
— Потому что она твоя жена и она любит тебя.
— Неужели? — с издевкой сказал Рабен и тут же пожалел об этом.
— Да, любит, хотя, Бог свидетель, как ты мучаешь ее. Не знаю, сколько еще она будет ждать.
Даже себе Рабен не смог бы ответить, зачем он затеял весь этот спектакль. Решение было принято, и далось оно нелегко. Когда он добывал оружие, он собирался как-то его применить. Но как?
— Если хотите, забирайте себе, — сказал он и положил пистолет на деревянную крышку купели. — Мне он не нужен.
Торпе моментально схватил пистолет.
— Мне нужно переодеться, — сказал он. — Пойдем со мной.
Рабен последовал за священником в боковой неф, к дальней двери. Пока они шли, Торпе говорил не умолкая — о вере, о Боге, о семье. О правде и честности. И еще об одной туманной и скользкой вещи, в которой Йенс Петер Рабен так ничего и не понял. О том, что называют правосудием.
Они пришли в крошечный офис. На письменном столе — компьютер, ежедневник, религиозные книги. На стене — пробковая доска для заметок.
Торпе вышел в смежную комнату, чтобы переодеться, а Рабен стал оглядываться по сторонам. Смотреть здесь было особо нечего, поэтому взгляд его остановился на пробковой доске. Визитки сантехников и кровельщиков, рекламные листовки ближайшего супермаркета, объявление о концерте на маленькой площади в Вестербро.
Неожиданно
«Анна Драгсхольм, адвокат». Рабочий телефон, мобильный, адрес офиса в районе Новой Королевской площади.
Вот тебе и правда, думал Рабен. Правда — это то, что мы из нее делаем. То, что для одного человека ложь, для другого истина. Все зависит от того, на какой ты стороне.
— Пастырь! — крикнул он, сжимая в руке визитку и пытаясь сдержать ярость. — Черт бы вас побрал, Пастырь! Она была здесь. Драгсхольм. Проклятье…
Он вышел из комнаты в поисках Торпе. И наткнулся на него прямо за дверью. Священник уже переоделся и был теперь в армейской куртке защитного цвета. На лице его отражалась решимость, а в правой, вытянутой вперед руке был зажат черный пистолет.
— Делай что скажу, или я пристрелю тебя, — процедил Гуннар Торпе. — Руки за голову, Рабен, живо!
— Вы никогда толком не умели…
— Хватит одного выстрела, и все будут только рады.
Дуло приблизилось, скользнуло по виску Йенса Петера Рабена.
И он сделал, как было велено.
Серая могильная плита, чистая, изготовленная недавно. На ней имя: Пер Кристиан Мёллер. И две даты, между которыми всего двадцать семь лет. Простая надпись: «Hvil I fred». [3]
Было начало девятого. Лунд руководила командой криминалистов, которую сама вызвала, и пыталась поскорее завершить телефонный разговор с матерью.
— Сара, ты обещала помочь мне. Свадьба…
— Возникли осложнения. Еще есть время.
3
Покойся с миром (дат.).
— Да ты просто забыла! — обвинила ее Вибеке.
— Как я могла забыть? Я все помню. Приду утром.
— Завтра уже свадьба!
— Мам, я не могу сейчас говорить, перезвоню позже. Пока.
Вокруг могилы устанавливали прожекторы и оборудование для земляных работ.
— Тебе уже приходилось это делать? — спросила она Янсена.
Хороший парень. Он многим рисковал, когда помогал ей расследовать убийство Нанны Бирк-Ларсен, но каким-то чудом гроза миновала его. Теперь рыжеволосый криминалист осматривал надгробие и почву около него. Венок отложили в сторону, и оголенный могильный камень окружал только невысокий кустарник.
— Пару раз.
— Как глубоко придется копать?
— Метра два или около того.
— А гроб не поврежден?
Янсен сложил руки на груди и уставился на нее. Чинопочитанием он никогда не страдал, за словом в карман не лез и над тупыми вопросами всегда с большим удовольствием издевался.
— Боюсь, мы забыли прихватить свои волшебные рентгеновские очки. Вот скажи мне… Эй!
Кто-то из команды криминалистов начал выкапывать куст рядом с могилой.
— Не трогай, — распорядился Янсен. — Это ведь чей-то сын. Проявите каплю уважения, пожалуйста.