Убийство Джанни Версаче

Орт Морин

На выходные Эндрю иногда отправлялся куда-нибудь подальше с Джеффом, пользуясь постоянно действующей акцией авиакомпании Southwest Airlines «Два билета по цене одного». Отсюда и знание Чикаго, куда им нравилось летать, поскольку оттуда рукой подать до Де-Калба, родины Джеффри. Что-что, а попутешествовать Эндрю любил.

Осенью 1994 года, например, Дуг Стаблфилд неожиданно столкнулся с Эндрю в Оперном театре Сан-Франциско, где тот был на пару с пожилым мужчиной, представленным ему как «друг семьи». Дуг вспоминает: «Я был реально в шоке, когда увидел его с богатым папиком». Но Эндрю быстро сгладил неловкость, присоединившись после представления спутника к компании Дуга и его друзей в буфете.

Но с тех пор, продолжает Стаблфилд, Эндрю «не переставал всех удивлять какими-то странноватыми проявлениями материального благополучия. Каждый раз появлялся на другой машине и с другим человеком, останавливался в гостях у совершенно разных людей – и почти никогда ничего не объяснял и не рассказывал о них в разговорах с друзьями».

Стаблфилд был как раз из тех, кто всегда считал поведение Эндрю «очень характерным для наркомана. Вел он себя непредсказуемо, всплески приподнятого настроения у него чередовались с упадками, – говорит Дуг. – Он все время чего-то опасался, дергался, нервничал так, что это бросалось в глаза». Но никто в Сан-Франциско не подозревал Эндрю в сбыте наркотиков: «Не употребляет ли он дурь? – этим вопросом многие задавались; но никому и в голову не приходило, что он ее продает».

Пока Норман Блэчфорд и Эндрю не познакомились поближе, Норман продолжал жить в Финиксе, а Эндрю к нему туда эпизодически наведывался в гости. В ходе совместных путешествий в Европу Норман не уставал поражаться обширности познаний Эндрю в вопросах архитектуры и живописи. Именно Эндрю заботился обо всех деталях их поездок, тщательнейшим образом организуя и планируя каждое путешествие. Тут Эндрю играл на своем поле и выступал в роли ходячего путеводителя. Ему были известны все лучшие рестораны, обязательные для осмотра достопримечательности и непременные для нанесения им визитов вежливости меценаты. Будучи живым собеседником и жизнерадостным спутником, Эндрю был незаменим для вяловатого от природы Нормана еще и в качестве блестящего умельца налаживать связи и устанавливать контакты. В Сан-Диего, в частности, Эндрю был лично знаком чуть ли не со всем гей-сообществом. Что до сказочных баек Эндрю, то они, даже если и смущали Нормана, видимо, не давали ему повода для особой тревоги. Во всяком случае, находясь с Эндрю в общей компании с другими людьми, Норман выслушивал его невероятные истории совершенно невозмутимо и без комментариев.

Для Нормана, по мнению Роббинса Томпсона, скрытно-голубого приятеля-серфингиста Эндрю со времен его учебы в университете штата, Эндрю «был бы идеальной женой».

Однако же это не мешало Эндрю всякий раз, положив глаз на очередного запримеченного и соблазняемого им бесплатной выпивкой и угощением молоденького мальчика – и это параллельно с непрекращающейся спортивной охотой на Нормана! – раз за разом жаловаться совращаемым юнцам, что он – жертва старых развратников, взявших его в оборот. Они, дескать, его беспардонно используют.

Общаясь с Роном Уильямсом, юношей, которого он некогда ввел в круг и, можно сказать, воспитал в качестве полноценного члена гей-сообщества, а одно время еще и души в нем не чаял, Эндрю мог себе позволить сбросить маску легковесного везунчика и приоткрыть свое истинное лицо, очень сумеречное и угрюмое. «Мы с ним ходили по кабакам и танцам, – объясняет Уильямс. – Его вот что уязвляло всегда: ему казалось, что люди тянутся к нему из-за денег. Если он вдруг перестанет за всех платить, друзья его тут же бросят, думал он. Но перед пожилыми и богатыми мужами Эндрю подобные нюни не распускал, а держался молодцом».

В мае 1995 года Линкольн пал жертвой случайного знакомого-бродяги. Для Эндрю утрата Линкольна означала ни больше ни меньше расставание с начинавшим становиться привычным стилем жизни и возврат к разбитому корыту. Не желая с этим мириться, он решительно уволился из аптеки Thrifty и с концами

съехал из Сан-Бернардо, а в июле 1995 года – через два месяца после смерти Линкольна – окончательно поселился у Нормана в Ла-Хойе. Как раз тогда исполнился ровно год тому, как они познакомились.

«Оба понимали, во что ввязываются, – говорит Роббинс. – Тут не та ситуация, когда мужчина постарше пользуется неискушенностью мальчика помоложе. Если что такое и было, то с точностью до наоборот». «Эндрю постоянно маячил наживкой перед носом у Нормана, – рассказывает друг Джеффа Трэйла по имени Майкл Уильямс, владелец ресторана. – Но Джефф мне говорил, что у него на крючке и другие. Я спрашивал: „Откуда у него столько богатых чуваков на примете?“ А Джефф отвечал: „Умеет разведывать места и вписываться в их круг“».

С отъездом Эндрю его мать осталась на мели. Ведь это только по рассказам Эндрю родители у него были богатые и продолжали жить вместе и скапливать для детей несметное наследство, а по факту Марианна была, по сути, нищенкой. В ноябре 1995 года Пит Кьюненен к тому же внезапно отозвал распоряжение перечислять ей свою военную пенсию в размере 650 долларов в месяц, поскольку деньги, по его словам, он давал только на завершение обучения Эндрю. Это лишило Марианну возможности оплачивать съемную квартиру, и уже в декабре она съехала, отправилась в Иллинойс, где жили к тому времени двое ее старших детей, и в скором времени устроилась там кое-как жить на социальное пособие.

Тем временем Эндрю наконец получил возможность наслаждаться роскошной жизнью во всей ее полноте. После стольких лет безуспешных поисков он наконец причалил к берегу земли обетованной – нашел человека, способного помочь воплотиться его мечтам. «В гей-сообществе Эндрю изыскал возможность распахнуть перед собой все двери, за которые поставил себе целью проникнуть», – восхищается другом Роббинс Томпсон. Норман наконец расщедрился в отношении Эндрю: оплачивал его кредитные карты, позволял разъезжать на своем новехоньком Infiniti за 33 000 долларов и выдавал 2500 долларов в месяц на карманные расходы. При этом Эндрю была предоставлена еще и немалая свобода путешествовать куда ему заблагорассудится и навещать старых друзей. Пустовавший дом Блэчфорда в Финиксе Эндрю не интересовал, и со временем он убедил Нормана его продать. Но летать в Финикс на светские мероприятия они продолжали. Однако с самого начала их взаимоотношений Норман дал Эндрю понять, что тому следует знать меру и быть осмотрительным в своих желаниях.

«Переселяясь к Норману, он, в принципе, отдавал себе отчет, что всё это делается строго на финансовой основе, – говорит Роббинс. – Конечно, взаимная привязанность там тоже была немалая, тут даже вопросов нет. Но оба они были трезвомыслящие люди и ясно понимали, что происходит на самом деле». Однако Эндрю по-прежнему скрытничал относительно своей новой жизни и не любил признавать ни того, что больше себе не принадлежит, ни того, что его отношения с Норманом включают секс.

Попав в такую сладкую ловушку, Эндрю ни словом не намекал Норману ни о своих садомазохистских наклонностях, ни о привычке к порнографии, зато занялся обустройством быта, вспомнив о своих архитектурно-дизайнерских способностях. На устроенном Норманом коктейле, вспоминает один из гостей, Эндрю заявил: «Ненавижу жить прямо на набережной. Хотелось бы перебраться повыше, на гору Соледад». С этого высокого холма над бухтой Ла-Хойя с большим белым крестом на вершине открываются сказочные виды, особенно на закате. Не прошло и месяца, рассказывает этот приятель, как Эндрю похвастался ему: «Норман купил мне дом на горе Соледад». А коттедж на набережной, сказал Эндрю, они решили оставить себе для приема гостей. О чем Эндрю умолчал, так это о предыстории их нового дома: они переезжали в особняк, выставленный на продажу после смерти его предыдущего владельца, которым являлся не кто иной, как Линкольн Эстон.