Убийство Джанни Версаче
Шрифт:
«Каприччо»
При всей его болтливой откровенности относительно своей сексуальной ориентации в Епископской и при всей его душевной близости с Лиз и ее семьей Эндрю так ни разу и не признался Лиззи и Филипу в том, что он гей. В точности так же, как и в собственной семье, в общении с ними он этот вопрос всячески заминал, обходил стороной, заявляя, что не исключает собственной бисексуальности, выказывал всяческое уважение и глубочайшее почтение к церкви, а иногда и негодование по поводу открытых проявлений гомосексуальности. Эндрю умел тонко чувствовать грань дозволенного, и в результате семья позволяла ему и дальше проживать в своем доме.
Продолжая скрывать свою истинную сексуальную ориентацию от Лиззи и Фила, Эндрю в то же время энергично налаживал контакты со студенческой
Производя впечатление парня совершенно безбашенного, Эндрю таковым и близко не являлся. В конце восьмидесятых Кастро колбасило от ужаса, вызванного эпидемией СПИДа, и Эндрю, подобно многим другим, был преисполнен тревоги, не подцепил ли он эту жуткую заразу. Еще в 1970-х годах 40 % опрошенных из 1500 белых американцев нетрадиционной сексуальной ориентации, проживавших в агломерации городов, расположенных по периметру залива Сан-Франциско, сообщили, что имели за свою жизнь более 500 половых партнеров [25] . Ко времени прибытия Эндрю там вовсю кипела дискуссия о том, влияет ли число партнеров на восприимчивость к инфекции и, как следствие, на риск ее заполучить или нет. На ранних этапах распространения ВИЧ/СПИДа некоторые лидеры гей-сообщества даже отказывались публиковать в подконтрольных им изданиях научные подтверждения самой возможности передачи ВИЧ половым путем.
25
Данные Института изучения секса, гендера и репродукции, впоследствии названного именем его основателя Альфреда Кинси. – Примеч. авт.
Но и позже они продолжали крайне чувствительно относиться к любым намекам на то, что первопричиной обрушившейся на город и окрестности эпидемии чумы XX может являться сексуальная распущенность местного населения. Эндрю, однако, в зависимость риска от числа партнеров, судя по всему, поверил. Сексом он занимался часто, беспорядочно и скрытно – и вот тут-то на него и накатила волна страха, отягощенного чувством вины.
При этом Эндрю был настолько склонен к утаиванию от окружающих любых подробностей о своей интимной жизни, что многие просто считали его не то импотентом, не то человеком асексуальным. Привычно подавляя и притупляя свои истинные чувства, он научился не менее искусно скрывать и развившийся у него комплекс отверженности. Не привыкший легко мириться с поражениями, он вставал в позу напускного безразличия, стоило ему уловить лишь намек на недостаточную отзывчивость со стороны тех, кто ему нравился. Но это не мешало ему высматривать всё новые объекты и предпринимать всё новые попытки…
В Беркли – среди зарослей вечнозеленых растений и эвкалиптов, промеж предрассветных туманов и ласковых предзакатных бризов – каждому, казалось бы, дано было найти себе пару по вкусу, классу, расовой и идеологической принадлежности, сексуальной ориентации, да и просто по любому мыслимому параметру. Но тут Эндрю не давало покоя уже ощущение избыточности выбора и к тому же жесткой конкуренции между постоянно сменяющими друг друга у него перед глазами представителями здешней гей-тусовки – ну так ведь это и было отражением Беркли во всей его многогранности!
К слову, Эндрю, ненавидевший тупое качание мышц, был избавлен от необходимости рьяно следовать культу тела, который был общепринят среди гей-сообществ по всей стране. В Беркли Эндрю культивировал образ потасканного препода и небезуспешно старался выглядеть старше своих лет. Даже ближайшие друзья там думали, что ему под тридцать. Появлялся он там неизменно в одном и том же прикиде – лаймово-зеленом свитере Ralph Lauren, штанах
Денег в ту пору у Эндрю не водилось, но это его не пугало. В Сан-Франциско Эндрю принялся заново, как в свое время в Епископской школе, выкраивать и лепить из лоскутов яркую и броскую личность, моментально узнаваемую в барах и кафе. Тот факт, что столь многие в Кастро, как и в Хиллкресте в Сан-Диего, лишь недавно понаехали кто откуда, чтобы открыто засветиться в гей-тусовке, попутно заново изобретая себе имидж, помогал Эндрю обрастать вполне правдоподобными небылицами. Город был насквозь пропитан доброжелательностью; на гей-парадах бок о бок шествовали представители самых разномастных групп – от «байкерш-лесбиянок» до «сестер вечного всепрощения». На борту столь вместительного ковчега Эндрю «вполне успешно выдерживал роль бонвивана. Ему не нужно было заботиться о повседневных делах, как простым смертным, а масок у него в запасе был миллион. Все знали разного Эндрю».
Любимым его местом был бар «Полуночное солнце» в самом сердце Кастро, где собирались голубые яппи, «высокооплачиваемые избранные», «королевы на выданье» и мужчины в летах, ищущие, кого бы снять. Вдоль всей стены тянется длинная барная стойка, осененная рядом вывешенных под углом радужных флагов. По всему просторному залу над стоячими барными столиками подвешены телеэкраны, где для облокотившихся на круглые столешницы посетителей крутят что ни попадя, начиная с комиков, которых Эндрю любил умело пародировать, и заканчивая гей-порнографией.
В «Полуночном солнце» Эндрю и Дуг много времени проводили в обществе яркого рыжеволосого адвоката по имени Илай Гулд, представителя интересов богатых клиентов из Кремниевой долины. Илай Гулд вызывал у Эндрю величайшее уважение, переходящее в восхищение, и вскоре Эндрю, Дуг и Илай стали тусоваться исключительно вместе и восприниматься на Кастро как «три мушкетера». Благодаря связям Гулда Эндрю и познакомился с Версаче.
При всей пресыщенности этого города космополитизмом Сан-Франциско иногда способен взрываться фонтаном позитивных эмоций от приезда знаменитостей. Джанни Версаче был привлечен Оперным театром Сан-Франциско в качестве художника по костюмам для новой постановки оперы Рихарда Штрауса «Каприччо». Открывавшая сезон премьера состоялась 21 октября 1990 года, и из Милана на нее прибыл сам Версаче в сопровождении своего бойфренда Антонио Д’Амико. Гей-сообщество Сан-Франциско пришло в экстаз: ну как же, Версаче собственной персоной прямо здесь, среди них. Премьера предварялась и завершалась банкетами: Оперная гильдия провела официальный прием со сбором пожертвований в гостинице при Оперном театре, а по окончании спектакля состоялась праздничная вечеринка за кулисами.
Версаче, не скрывавший к тому времени своей нетрадиционной ориентации и, соответственно, входивший в число самых прославленных геев того времени, также получил возможность для неформального знакомства с жизнью и членами местного гей-сообщества. Он посещал еженедельные субботние вечерние танцы в необъятных размеров гей-дискотеке «Колосс» на Фолсом-стрит. Когда Вал Канипароли [26] , хореограф Балетной труппы Сан-Франциско, входивший в местную свиту Версаче, вручил Илаю Гулду два пропуска в VIP-зал «Колосса», и Гулд пригласил туда именно Эндрю, тот просто-таки потерял от радости голову.
26
Вал Канипароли (итал. Val Caniparoli, р. 1951) – итало-американский артист балета, хореограф и балетмейстер Сан-Францисской балетной труппы.