Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело

Коллектив авторов

– Да.

– Поведения был скромного?

– Да. Другие мальчики, бывало, поспорят между собой, а он был хороший.

– Не замечали вы, чтобы он вел дурную жизнь?

– Нет, он был скромный.

– Был разговорчивый мальчик?

– Иногда разговорится.

– Видали ли вы, чтобы он дружился с товарищами и чтобы на него имел кто-нибудь влияние?

– Нет. Я жила с племянницей, и она ему давала уроки французского и немецкого языка.

– Много он читал?

– Много.

– На каникулы уезжал?

– Да, летом уезжал к родителям.

– Всегда уезжал к

родителям?

– Всегда, а вот на праздник Рождества он у нас не был.

– Уезжая в Петербург, он говорил, что хочет поступить в Горный институт?

– О нем хлопотал князь Волконский.

– Не случалось ли ему в разговорах с вами высказывать свои взгляды относительно будущей деятельности?

– Он всегда был поведения хорошего; иногда, например, услышит, что мальчики выражают вольные мысли, так он опровергал это все.

– Это до отъезда в Петербург?

– Да.

– Что же, имели на него влияние другие? Какой характер у него был, мягкий?

– Лаской с ним можно было сделать все, и он послушается.

– Так что вы сохранили о нем воспоминание как о мальчике хорошем?

– Да.

– И вас удивило то обстоятельство, по которому вы теперь вызваны в качестве свидетельницы?

– Да.

– По тому, как вел себя Рысаков, проживая в Череповце, вы не можете себе объяснить того, как случилось настоящее событие?

– Нет, не могу объяснить.

Унковский: Он жил у вас пять лет?

Енько-Даровская: Да.

– До осени 1879 года?

– Нет, до лета, до двадцатого.

– Вы удостоверяете, что он характера был мягкого?

– Да. Мы, бывало, с другими мальчиками поспорим, они погрубят, а мне этот мальчик очень нравился, и я жалею его просто, как сына. В училище он также был примерный. Другие ученики шалят, а он поведения был весьма хорошего. Первый год он плохо учился, но потом стал развиваться довольно хорошо.

– Он был набожный мальчик?

– Набожнее других; он больше других и с охотой ходил в церковь. Я раз как-то сказала ему, что, вот когда поступишь в Горный институт в Петербурге, то, пожалуй, переменишь свои мысли; но он мне сказал, что не пойдет на такие вещи, потому что много читал. Я старинного духа, и мне горько видеть таких людей.

Свид[етельница] учительница гимназии Кулаковская показала: Рысаков жил в Череповце в доме моей тетки как квартирант в числе прочих мальчиков. Я жила в этом же доме, и, когда ученики младшего класса в чем-нибудь затруднялись, я им разъясняла уроки. Во все время Рысаков был одним из лучших учеников и по поведению, и по учению, был всегда прилежен. Затем, когда он поступил в Горный институт, то оттуда писал мне несколько писем, в которых говорил о том, как он поступил; писал о своих занятиях, говорил также, что он с большим удовольствием посещает лекции, что он сошелся лишь с немногими из товарищей, что все время проводит в занятиях, в библиотеке Горного института. В августе 1880 года я перешла в Новгород, и он мне написал туда два письма, в которых спрашивал, как я устроилась. Я ему ответила на

это и спрашивала о его родных. Он мне написал, что недавно приехал из отпуска от родных и сообщил мне о них некоторые сведения. На это письмо я ему не отвечала, потому что у меня было очень много занятий и еще потому, что письмо его затерялось и я забыла его адрес.

Товарищ прокурора: Вы учительница гимназии?

Кулаковская: Да.

– Скажите, пожалуйста, о характере Рысакова за время пребывания его в Череповце в доме вашей тетки. Что, он имел характер мягкий, восприимчивый?

– Да, это был мальчик мягкого характера.

– И слабый, можно сказать?

– У него была некоторая настойчивость, но всегда на него можно было подействовать лаской.

– Как на него можно было подействовать: лаской или логикой, убеждением?

– Мне кажется, скорее лаской.

– Действуя на его чувства?

– Да.

– С товарищами в каких он был отношениях?

– Был хорош. Я никогда не замечала особенных ссор и особой дружбы.

– Не слыхали ли вы его суждений относительно существующего порядка – суждений политических?

– Нет.

– Вообще эти вопросы не интересовали его тогда?

– Нет.

– В кружке его товарищей не было ли подобных разговоров?

– Я не слыхала.

– По письмам из Горного института не заметили ли вы в нем некоторой перемены?

– Нет, не нашла никакой.

– Вы семью его знаете?

– Знаю. Когда его отдавали в третий класс, то тогда приезжала мать, а потом к нему приезжал и отец. Это было тогда, когда он находился в самом последнем классе или же в предпоследнем.

– Можете ли вы сообщить, какие были его отношения к семье, и в частности к отцу?

– Отца он очень любил.

– Отец переписывался с ним?

– Да.

– Часто получал он письма?

– Нет, не часто, потому что отец его часто бывал в разъездах по своим занятиям.

– По последнему письму к вам в Новгород вы перемены в Рысакове не заметили?

– Особенного ничего не было, кроме того, что эти письма были короче прежних.

– Они не содержали в себе рассказа о его занятиях в институте?

– Он писал, что когда вернулся, то предался занятиям, и спрашивал, как я устроилась в Новгороде.

– Вы в Петербурге его не видели, не навещали?

– Нет.

Унковский: Как долго жили вы у тетки?

Кулаковская: Пять лет.

– В течение всего этого времени жил у вас Рысаков?

– Да, но потом он уехал, и я еще год оставалась в Череповце.

– Когда вы в «Правительственном вестнике» прочитали, что в числе лиц, покушавшихся на жизнь государя императора находился и Рысаков, вас это удивило?

– Ужасно.

– Вы являлись в тот день к губернатору?

– Да.

– Вам казалось, что это была ошибка? Вы под этим впечатлением и пошли к губернатору?

– Все данные, которые я прочитала в «Правительственном вестнике», указывали, что это был он; но по тому, каким я его знала, мне трудно было верить, что это он.