Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело
Шрифт:
– Подолгу они сидели, эти гости?
– В 12, кажется, уходили.
– Не уводили ли они и самого Ельникова с собой?
– Никогда.
– Они сидели, запершись в комнате?
– Да.
– Разговор вели тихо или нет?
– Тихо.
– Посмотрите на скамью подсудимых и скажите, кого из них вы признаете за лиц, бывавших у вашего жильца?
Свидетельница указала на Рысакова и Гельфман, которая, по ее словам, приходила три раза.
– В последний раз она не оставила Ельникову записки?
– Да, оставила.
Потом Смелкова указала на Перовскую, как приходившую
– Не эта ли женщина с большим лбом, о которой вы показывали?
– Та самая.
Наконец свидетельница указала на Желябова, как на одного из лиц, посещавших Ельникова.
– Не показывали ли вам трупа другого человека, черноволосого?
– Да, показывали.
– Этот человек приходил к Ельникову?
– Я ошиблась, сказав, что он часто приходил; он приходил реже.
– Кто вместе приходил из тех, которых вы признали?
– Приходил всегда один Рысаков, потом все поодиночке, а в последний раз женщина приходила.
– Когда это было?
– Было 26 февраля.
– В этот день кто пришел к Ельникову?
– Вот она… (указывая на Перовскую).
– Одна приходила?
– Да.
– Рано утром?
– Так, часов в 5 дня. Ельников дома не ночевал со среды на четверг. Когда он вернулся в 4 часа, она пришла в 5, и я спросила ее: «Почему вы не будите его?» – и она сказала, что пускай поспит. Когда пришел Рысаков и встал Ельников, я поставила ему самовар, и тогда пришел Желябов.
– Долго они пробыли в четверг?
– До половины двенадцатого.
– Ушли все вместе?
– Прежде ушли Желябов и Перовская, а Ельников оставался еще дома.
Прис[яжный] пов[еренный] Герке 1-й: Когда женщина брюнетка приходила к Ельникову, это было всего три раза, вечером?
Смелкова: Да.
– И не заставала дома Ельникова?
– Да.
– У вас в квартире светло, вы не могли ошибиться?
– Нет.
– Так что вы уверены, что это приходила она?
– Да.
– Оставила записку и сказала, чтобы передать ее Ельникову?
– Я слышала об этой записке от самого Ельникова; она посидела у него в комнате несколько времени, оставив записку на столе.
Желябов: Помните ли вы хорошо, что Рысаков и нас двое были у Ельникова 26 числа, а не в другой день, не в четверг?
Смелкова: Я думаю, что в четверг, если же не в четверг, то в среду.
– Приходило ли к Ельникову двое черных или один?
– Раньше двое приходило, но в это время приходил один.
Первоприсутствующий: То есть в последний раз приходил один?
Смелкова: Да.
– И это то лицо, которое сидит крайним на скамье (Желябов)?
– Да.
Желябов: В последний день, по вашему 26-го, я с этой дамой пришел вместе?
Смелкова: Нет. Вы после пришли.
– Не показывали ли вы на дознании, что в тот день меня не было, а был тот мужчина, карточку которого вам предъявляли?
– Я думаю, что это были вы.
Гельфман:
Смелкова: Я не смешиваю личности их, а это доказывает только, что у них прическа тогда была другая.
Желябов: Свидетельница показывала, что приходил Навроцкий; это неверно, никакого другого черного, кроме меня, приходить не могло. Гельфман также не могла приходить к нему, как и Фесенко-Навроцкий.
Товарищ прокурора: Кроме 26 февраля, Желябов приходил еще с женщиной, сидящей рядом с ним (Перовская)?
Смелкова: Приходил.
– Раз или больше?
– Больше.
– Вместе?
– Порознь.
– Но сходились вместе у Ельникова?
– Да.
– Человек, труп которого вам показывали, был реже?
– Да.
– Вы раньше говорили, что признали в трупе того самого, который приходил с женщиной, а теперь говорите, что с женщиной приходил Желябов?
– Да.
Первоприсутствующий: Стороны не желают ли предложить вопросы кому-либо из допрошенных свидетелей?
Товарищ прокурора: Я желаю предложить вопрос свидетельнице Ермолиной.
Ермолина подходит.
Товарищ прокурора: Вам показывали на дознании труп человека?
Ермолина: Показывали.
– Один труп или два?
– Одного, а другого карточку показывали.
– Относительно трупа, не признаете ли вы сходство с кем-нибудь из лиц, посещавших Рысакова?
– Признаю, что это один из бывших у Глазова.
Рысаков: Я утверждаю, что Фесенко-Навроцкий у меня никогда не был.
Михайлов: Я также не приходил к Рысакову.
Смелкова: Нет, приходили.
Желябов: Я приходил на квартиру Рысакова и могу удостоверить, что по расположению прихожей комнаты свидетельница не могла видеть приходящих, хотя для меня безразлично, утверждает ли она это или отрицает. Но я могу подробно описать комнаты в удостоверение того, что я там был, и утверждаю, что свидетельница не могла всмотреться в приходящего, как, например, Михайлова. Я бывал постоянно у Рысакова, знал, что происходило у него на собраниях, и за все эти разы был один только случай, что свидетельница вошла в комнату, чтобы подбросить углей в самовар из печи, находящейся в комнате Рысакова, причем посетители сидели затылками к дверям, так что лиц их не было видно. Это доказывает и самое положение стола, который стоял у стены, противоположной дверям. На столе был самовар и посуда, посетители сидели вокруг стола и имели много оснований скрывать свои лица. Когда же нужно было подбросить углей в самовар, то Рысаков отнес его к двери, и это единственный случай, когда Ермолина могла видеть кого-нибудь, но она не видела, потому что к этому принимались меры.