Убийство к ужину
Шрифт:
Но в данный момент комиссар ничем не мог удовлетворить бургомистра. Поэтому, когда тот набрал в легкие воздуха, чтобы продолжить пререкания, Клуфтингер приложил палец ко рту, глазами указывая на врата храма, откуда как раз выплывал пастор, за ним дочери Вахтера и прочие члены погребального шествия, которое направлялось к кладбищу. Клуфтингер присоединился к похоронной процессии. За спиной у него шипел бургомистр — слов было не разобрать, но имя Лоденбахера слышалось явственно.
Дождь не переставал сыпать, но когда толпа растеклась вокруг могилы, сквозь низкие облака ненадолго проглянуло солнце, а у горизонта выгнула крутую спину радуга. Могилу для Филиппа Вахтера вырыли в третьем секторе кладбища, недалеко от входа. Отсюда виднелись горы — если,
Эльфрида Зибер подошла к гробу, стоящему на небольшом возвышении, сразу вслед за дочерьми Вахтера. Она уже приготовилась попрощаться с телом, как вдруг ее пронзила страшная мысль: преступление свершилось практически в ее втором доме. У нее подкосились ноги. А что, если бы в тот день у нее не было выходного? Если бы она застала убийцу склонившимся над трупом господина Вахтера? В глазах потемнело. Подумать жутко: тогда сегодня состоялись бы двойные похороны и наряду с хозяином хоронили бы и ее! В каком-нибудь дальнем углу кладбища…
Бедняга, чуть не теряя сознание, попыталась ухватиться взглядом за что-нибудь, способное отвлечь ее от необычайно яркого образа, а не то — упаси Боже! — она сейчас свалится в открытую могилу Филиппа Вахтера вниз головой. И если при этом не свернет себе шею, то уж точно помрет от срама… Опозориться на такой церемонии!
И тут прямо на ее глазах появилась радуга. «Боже, какая красота! — первое, что пришло ей в голову. — Это знамение, это точно знамение». Она увидела воочию, как душа Филиппа Вахтера поднимается по переливающемуся всеми цветами мосту на небо. Преданный друг, она провожала душу несчастного от ближнего края все выше и выше. И вдруг… И вдруг повисла мертвая тишина. Исчезли все звуки вокруг. Или тишина оглушила только Эльфриду? Поскольку прямо под радугой, по самому ее центру, чуть в сторонке от провожающих, но не так уж далеко, чтобы оказаться здесь случайно, стоял молодой мужчина. Мужчина, который был ей знаком. Мужчина, которого за день до убийства хозяина она видела с ним в доме.
Нет, в том, что к Вахтеру приходили гости, само по себе не было ничего особенного. Вот только всех его гостей — и друзей, и господ со службы — она знала в лицо. А этого нет. И еще: ее хозяин, как водится, приглашал таких посетителей в те дни, когда она занималась хозяйством. И уберется, и не помешает, потому как в остальные — приходили женщины. Нет, нет, своими глазами она «прихожанок» не видела, правда, иной раз ей попадались под руку то шелковые трусики, то чулочек, когда на другой день она начинала уборку. Но сплетен она не разносила — упаси Боже! Да и кому какое дело, господин Вахтер человек еще молодой, неженатый, мало ли кого он принимает.
А вот с этим мужчиной все обстояло не так. Вахтер неожиданно отпустил ее после обеда, сказав, что у него важные дела. Она не стала выспрашивать, не в ее это духе — совать нос в чужую жизнь. Но любопытство разбирало. И, закупив продукты, она вернулась, потихоньку, чтобы не мешать. Из гостиной услыхала громкие голоса и — чисто случайно — увидала в щелочку этого парня, который теперь стоял под радугой.
Он еще тогда показался ей каким-то зловещим. Черные глаза и черные густые брови — это она и сейчас видела. Волосы тоже черные и какие-то взъерошенные. А еще ей бросилось в глаза, что он был ужасно длинным, прямо-таки жердь. Эльфрида даже слегка струхнула и постаралась как можно быстрее унести ноги, к тому же и господин Вахтер мог ее заметить, а ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она за ним шпионит.
И все это только сейчас пришло ей в голову! Но она тут же нашла себе
И что ей теперь делать? Лихорадочно соображая, она вдруг вспомнила слова господина комиссара, сказанные в конце визита: «Если что-то вспомните, сразу сообщите мне, даже если вам это покажется несущественным». Несущественным «это» ей не казалось.
Комиссар! Вот кто ей нужен, ведь он тоже здесь. Она видела его в церкви. Эльфрида Зибер начала озираться. Да где же он? Она осмотрела ближний круг родных и близких покойного, стоящих у гроба, потом дальний круг скорбящих, пытаясь отыскать знакомые лица… Вон он! Комиссар стоял по ту сторону от могилы, левее и немного позади остальных. Он тоже смотрел на радугу. Может, следил за тем мужчиной?.. Да нет, вряд ли, ему же о нем даже не известно. Как же дать знать комиссару, что парень под радугой заслуживает внимания? Как? А ведь надо обязательно, и скорее, пока тот не ушел! Ничего лучшего ей в голову не пришло: Эльфрида крепко прижала к боку сумочку, висевшую у локтя, и полусогнутой рукой изо всех сил принялась привлекать внимание полицейского.
Клуфтингеру пришлось прищуриться, чтобы, выйдя из прострации, определить источник мельтешащего движения. В конце концов он распознал и откуда ему машут, и что это за фигура. Ею оказалась пожилая, скромно одетая женщина, в памяти всплыло и лицо: экономка Вахтера. Только вот как ее звали? Фамилия вроде Бибер… или Зибер… А имени он решительно не помнил.
Картина получалась вполне себе в духе гротеска: на краю могилы стоит хрупкая старушка в черном пальто и старомодной шляпке и, прижимая ридикюль, пылко подает кому-то тайные знаки. Объект ее экстаза стоит внимания. Он оглянулся. За спиной никого не оказалось. И только тут до Клуфтингера дошло: она махала ему!
Его щеки зарделись. Ему стало жутко неловко. Не зря он у церкви отошел в сторонку, чтобы не привлекать к себе внимание. И на тебе! Он сухо кивнул и незаметно скосил глаза направо, налево, желая удостовериться, что эта немая сцена осталась незамеченной для остальных присутствующих.
Подняв взор, он спал с лица. Особа с ридикюлем не оставила своих потуг. «Ч-черт тебя со всеми!..»
Хорошо, что пастор в это время читал заупокойную молитву и все вторили ему с опущенными головами. Клуфтингер воспользовался моментом и, приподняв ладонь, слегка шевельнул ею три-четыре раза из стороны в сторону. Он надеялся, экономка Вахтера правильно поймет вежливый жест приветствия и отвяжется от него. Вроде бы маневр удался. Но не тут-то было.
Как только хор голосов после слов «…ныне и присно и во веки веков. Аминь» смолк, все подняли головы. Фрау Бибер или Зибер жестикулировать перестала, зато теперь не менее энергично принялась трясти головой, стреляя при этом глазами.
Клуфтингеру сделалось жарко. Ну неужели эта особа до самого конца будет доставать его своими ужимками? Пожилая дама рядом с экономкой тоже начала проявлять к нему интерес, поглядывая то на Клуфтингера, то на экономку. Это было уже слишком! Клуфтингер набожно перекрестился и склонился, словно для тихой молитвы. Через пару секунд он поднял глаза так, что стало даже больно. Зато с удовлетворением констатировал: Зибер — да, теперь он вспомнил! — притихла и стояла совершенно спокойно. Со вздохом облегчения комиссар выпрямился. И вероятно, тем самым подал своей визави сигнал: она снова замотала головой. В других обстоятельствах Клуфтингер не удержался бы от улыбки, настолько нелепыми казались эти движения. С выпяченным подбородком старая женщина залихватски дергала головой снизу вверх, совершая полукруг, в верхней правой точке которого еще и подмигивала. И чем дольше длился этот круговорот, тем больше вылезали ее глаза из орбит. Седая прядь выбилась из-под шляпки и развевалась, как вымпел. При всем при этом она не отводила взгляда от комиссара.