Убийство к ужину
Шрифт:
— А откуда вам известно, что возникли какие-то профессиональные проблемы? Контактов-то между вашими семьями уже не существовало.
— Отец узнал от их общих знакомых, будто Лутценберг вступил во владение какой-то сыроварней в Западном Альгое. Дело хорошее, но не его уровня. Дипломированный биохимик с классными научными разработками и вдруг — простой сыровар? Нет уж, даже не говорите!
Клуфтингер проявил живой интерес.
— А вам известен нынешний адрес Лутценберга?
— К сожалению, нет. Я уже сказала, отец получал информацию из третьих рук. Впрочем, если вам
Клуфтингер сделал стойку. Возможно, этот Лутценберг будет им полезен.
Он попрощался с Юлией Вагнер, даже проводил ее до двери, не преминув, однако, напомнить, чтобы она не выпадала из поля зрения, поскольку может еще понадобиться, а потом повернулся к Штроблю, который 150 время всего разговора тихо сидел в кресле, но все мотал на ус.
— Ну и что скажешь? — поинтересовался он у коллеги.
— Сказать нечего, но опросить этого Лутценберга не мешало бы. А эту сыроварню я знаю. Местечко называется Бёзершайдэгг, выше Шайдэгга. Жена там покупала сыр, когда вернулась из Швейцарии. Знаешь, они там делают даже пармезан.
Только от одного звука этого слова Клуфтингер содрогнулся и закатил глаза.
— Ладно, завтра прокатимся туда, — закончил он. — Все лучше, чем сложа руки ожидать результатов розыска.
Он отпустил подчиненного, закрыл окна в кабинете и заспешил к своему авто. В конце концов, дома ждала жена, и определенно не в лучшем настроении. Он же в противовес ей чувствовал себя после разговора с дочкой Вахтера окрыленным и даже забыл разогреть мотор своего старенького комби, естественно, тот выдал ему полный кошачий квартет и клубы черного дыма. Но Клуфтингер и это принял с благосклонной улыбкой.
Вырулив со стоянки на дорогу, он вспомнил свои утренние размышления, и в его голове зародилась безумная идея, как обставить свое возвращение к покинутой половинке наилучшим образом. Для ее воплощения он даже сделал изрядный крюк к одному из тех торговых комплексов на заправке, которые в последнее время выросли на окраине города, как грибы. Он выбрал розу, упакованную в фольгу, за четыре с половиной евро — дороговато, конечно, но сегодня он готов был потратиться. На кассе перед ним молодой человек в тренировочном костюме из парашютного шелка расплачивался за плейер и две пачки «Мальборо». Интересно было бы узнать подноготную такой покупки. Может, парень заскочил купить сигарет, а уже на месте соблазнился на дорогую игрушку. «Мир сходит с ума», — улыбнулся Клуфтингер самому себе и весело зашагал к машине.
Он чертовски радовался своей идее с розой, жена непременно восхитится его подвигом: найти в воскресенье свежие розы! Ну разве можно продолжать злиться после такого знака внимания? В Альтусриде он свернул на тихую улочку, где стоял их дом, заглушил мотор и с гордо-благодушным выражением на лице откинул голову на подголовник.
— Я вернулся! Э-эй! — крикнул он, заходя в прихожую в приподнятом настроении.
Тишина.
— Э-эй! Это я…
Ни звука в ответ. Вдруг
Клуфтингер удивленно поднял брови: значит, утренняя ссора не забыта? Вздохнув, он повесил свой плащ в гардероб и последовал за супругой. Она стояла у широкой двуспальной кровати, на которой лежали чемодан и дорожная сумка. Вокруг них оказались разложены стопками вещи, по какой-то системе, которая для Клуфтингера так и осталась загадкой.
— А, ты уже собираешься, — сказал он просто для того, чтобы сказать что-то.
— Нет, репетирую возвращение, — съязвила она.
Клуфтингер решил не вступать в перепалку. Сейчас единственным выходом для него было стоически выдержать ее гнев, пока тот сам по себе не уляжется.
— Тебе помочь? Вынуть что-нибудь еще из шкафа? — Он принял стойку готовности у дверцы.
— Нет.
— Знаешь, я тебе кое-что принес… — Он счел момент подходящим и вытащил из-за спины розу.
Жена скользнула по цветку равнодушным взглядом и холодно произнесла:
— Поставь в вазу. Может, и простоит до моего возвращения.
Клуфтингер понял: жизнь иногда бывает сложнее, чем кажется на первый взгляд. Разумеется, она вправе проявить безразличие к розе накануне своего отъезда. Но могла бы принять ее как символ примирения. Повесив нос, он плюхнулся на постель.
— Нет! Не садись сюда! — истошно закричала Эрика, и он вскочил как ужаленный, решив, что она предостерегает мужа от чего-то острого, чем он может пораниться. Но она всего лишь вынула из-под покрывала сложенную ночную рубашку.
Клуфтингер взял стул.
— Аптечку не забыла?
Вообще-то всегда это был ее вопрос, но сегодня они, похоже, поменялись ролями.
— Нет.
— Таблетки от диареи тоже положила? Еда-то там, поди, непривычная для наших желудков.
— Положила.
— Может, тебе взять с собой и хлорные таблетки? Я видел по телевизору, они быстро растворяются и хорошо дезинфицируют водопроводную воду.
— Я еду на Майорку, а не на фронт.
— Так-то оно так, но вода в этих южных странах не такая, как у нас.
Эрика чуть не задохнулась от возмущения, а потом, подбоченившись, отчеканила:
— «Эта страна» — Испания. Она расположена в центре Европы и в страшных эпидемиях не замечена.
Клуфтингер убедился, что в этом направлении ему далеко не продвинуться, и решил зайти с другой стороны.
— Я, конечно, не суеверный, — вкрадчиво начал он, зная, что его-то жена как раз отличается этим качеством, — но говорят, плохая примета, разъезжаться в ссоре.
Рука, разглаживающая блузку, уложенную в верхний угол чемодана, замерла. Конечно, ей была известна эта примета, ведь сам Клуфтингер узнал ее от жены. Даже если до сих пор она и старалась не замечать его усилий наладить отношения, у нее не осталось резона продолжать позиционную войну. Она посмотрела на него долгим взглядом, который супруг с достоинством выдержал.