Убийство к ужину
Шрифт:
— Конечно, я не хочу уезжать, не помирившись, но ты не облегчаешь мне задачу.
Клуфтингер подавил смешок. На ее суеверие всегда можно положиться. Правда, к его величайшему сожалению, в этом были и издержки: например, накануне Рождества ему приходилось тайком стирать носки и раскладывать их для просушки на батарее за занавесками, поскольку жена считала недопустимым развешивать белье на праздники. И переубедить ее было нереально.
«Это к несчастью. Значит, умрет кто-то из близких», — ужасалась она, и никакие разумные аргументы не действовали. По той же причине Клуфтингер никогда не рассказывал, что ему приснился выпавший зуб, иначе жена тут же села бы
— Послушай, в окрестностях разгуливает маньяк. Ты ведь хочешь, чтобы его поймали? — Клуфтингер пустил в ход тяжелую артиллерию.
— Я… да, конечно. Просто… мне хотелось, чтобы у нас была и личная жизнь… — пролепетала жена.
Он победил. По крайней мере вернул себе утраченные позиции. Его распирала гордость. Искусством психологической атаки лучше всего овладеваешь в браке. Его удачное применение на допросах являлось всего лишь побочным эффектом.
— Ну что, мир? — не удержался Клуфтингер от триумфального вопроса, ответ на который знал заранее.
Эрика присела к нему на колени и промурлыкала с капризно надутыми губками:
— А что мне еще остается, милый? Слушай, я написала тебе несколько памяток. С очень важными вещами. — Она выдвинула ящичек ночного столика и вытащила кипу бумажек. — Я расклею их на дверях и дверцах, чтобы тебе было легче.
— Ты и вправду думаешь, будто я такой тупой? Уж несколько дней я смогу о себе позаботиться, как думаешь?
— Да знаю, мой ворчливый пузанчик. Просто для моего спокойствия. — Она прочитала первую записку: — Перед выходом не забыть выключить кофеварку и запереть входную дверь.
Он кивнул.
— Ты опустила еще: «и включить сигнализацию», — съехидничал он.
Она разыграла обиду:
— Ты не принимаешь меня всерьез!
— Тебя? Конечно, принимаю. А что-нибудь посерьезнее ты для меня приготовила?
Эрика загадочно улыбнулась, поднялась с его колен и протянула мужу руку:
— Идем.
Она повела его в подвал, где стоял морозильник, и открыла дверцу. По меньшей мере дюжина пластиковых контейнеров предстала его взору, и каждый был помечен записочкой вроде тех, которые она извлекла из ночного столика. Все емкости оказались расписаны по дням.
— Я тут тебе немножко наготовила. На первую неделю точно хватит, а то ведь оголодаешь.
Клуфтингер так растрогался, что терпеливо выслушал все указания от «по средам выставлять мусор на вывоз» до «по субботам менять постельное белье». После этого он по велению души пригласил жену в ресторан, вовсе не задумываясь о безумных тратах.
Утром в понедельник будильник в доме Клуфтингеров прозвонил в пять часов. Эрика повернулась к мужу, чтобы разбудить его нежным поцелуем, но другая половина постели оказалась пустой. В то же мгновение в спальне зажегся верхний свет, и она, щурясь от его яркости, разглядела в дверном проеме супруга при полном параде.
— Доброе утро, соня. Пора вставать, — ласково сказал он, подошел и чмокнул ее в щечку.
— Доброе утро, — все, что смогла пролепетать пораженная женщина.
Давно минули те времена, когда будили ее, а не наоборот. Нет, муж не был любителем поваляться в постели, но для того, чтобы он оставил любимую подушку до шести утра, должно было произойти нечто из ряда вон. Не считая восхождения в горы — тогда понятия «рано» для
В одном фрау Клуфтингер оказалась права: муж действительно очень волновался. Но причиной служил не ее отъезд, однако она знать этого не могла. А комиссар Клуфтингер благоразумно не спешил ее просвещать. Он снова провел беспокойную ночь, но она существенно отличалась от всех бессонных ночей прошлой недели. Тогда его лишало сна сознание тупиковости ситуации. Сегодня ему не давало заснуть ощущение, что именно нынешний день принесет богатый улов. Он с радостью перевел бы стрелки на пару часов вперед, как проделывал это в детстве, в утро сочельника. В этот день он всегда просыпался слишком рано, и каждый час в ожидании раздачи рождественских подарков тянулся невыносимо долго, а отец был неумолим: раньше восьми вечера младенец Христос не прилетит. «Наш дом — последний в Альтусриде на его пути», — объяснял он такую задержку своему нетерпеливому сыну. А малышу это казалось нечестным, и во время воскресных месс он молился, чтобы в этом году младенец Христос изменил свой маршрут. Но ничего не происходило. Лишь много позже Клуфтингер узнал истинную причину такой непреклонности. Оказывается, в сочельник отец проводил пару-тройку часов с друзьями за игрой в подкидного дурака. Впрочем, это осталось неизменным и до сей поры. Разве что сам Клуфтингер уже не верил в историю с младенцем Христом.
Когда Эрика вошла в кухню, стол оказался уже накрыт и кофе готов. Муж сидел за столом, углубившись в газету, и качал головой.
— Что-то не так? — озабоченно спросила она.
— Пишут о нашем деле. Ничего нового и все такое. Послушать их, так мы вообще сидим сложа руки. И снова мусолят эту историю с похоронами.
Эрика вздохнула. Один плюс в ее скором отъезде: когда она вернется, этот инцидент уже забудется. Хотелось бы верить. Во всяком случае, есть реальный шанс, что к этому времени муж изловит негодяя и дело будет закрыто. Она посмотрела на него с гордостью. Конечно, подчас можно и поворчать, будто за своей работой он забывает о ней. Но ведь это не совсем так, да и во всей полиции кто лучше ее комиссара может раскрыть любое преступление?
— Что с тобой? — Клуфтингер заметил ее затуманенный взгляд.
— Ты будешь по мне скучать?
— Сама знаешь.
— Нет, не знаю.
— Мне будет тебя не хватать…
Она благодарно улыбнулась.
— …по вечерам, когда буду возвращаться с работы, а никто не встретит меня с горячим ужином.
Она разочарованно сложила губы в трубочку.
— Эрика, не глупи. Ты прекрасно знаешь, я буду сильно скучать, какие тут сомнения? А вот ты быстренько перестанешь меня вспоминать, нежась на пляже и наслаждаясь коктейлями и прекрасным питанием, не говоря уж…
— Ах, дорогой, — неожиданно вспорхнула она ему на колени, — лучше мне остаться дома. Ты же такой неприспособленный, не знаешь, где и что…
Клуфтингер растерялся от такой резкой смены ее настроения и в смущении вскочил, легонько шлепнув ее.
— Все будет в порядке. Так лучше для нас обоих. А если что, попрошу моих испанских коллег доставить тебя обратно. С эскортом.
Он обнял ее и наклонился, чтобы поцеловать, но вдруг снаружи раздался автомобильный гудок.
— Черт, этот болван перебудит всю округу! — выругался Клуфтингер, уверенный, что такой концерт может устроить только Лангхаммер на своем серебристо-сером «мерседесе-бенц» класса Е.