Убийство к ужину
Шрифт:
— Вон там, наверное, — прервал его размышления Штробль.
Впереди стальным антуражем и неоновой надписью сверкал бар «Бистро Сэмми». С первого взгляда стало понятно: уродливое сооружение, несмотря на всю «современность», совсем не вписывается в новаторскую, но удивительно прекрасную архитектуру здания. Клуфтингер где-то читал, что архитектор даже подал жалобу на «обезображивание» его проекта.
Оба заняли места на крутящихся табуретах у стойки так, чтобы просматривался нужный сектор зала регистрации. Бармен, определенно турок, подал карту напитков, по которой Клуфтингер рассеянно
— Что? Три с полтиной за чашку кофе? — взревел он. — У вас цены, что, все еще указаны в дойчмарках?
— В аэропортах всегда так, — неуверенно попытался урезонить шефа Штробль.
— Быть такого не может! За эту цену я могу… — он быстро подсчитал в уме, — дома выпить сорок чашек! Ладно, скостим за электричество и воду, все равно получается тридцать. Они тут в своем уме?
Клуфтингер никак не мог успокоиться. По поводу цен он фонтанировал редко, как правило, не влезал в эту сферу, поскольку покупки совершала в основном Эрика. Но он прекрасно знал: евро восемьдесят за кружку светлого пшеничного пива после репетиции — уже являлось перебором. Такое он позволял себе только за компанию. Но три с половиной евро за чашку кофе — это уже ни в какие рамки! Он все больше входил в раж, к мучительному смущению своего подчиненного.
— Обычное дело, — прошептал Штробль, — не кипятись.
Но Клуфтингера уже несло. На время он даже забыл, зачем сидит в этом баре.
— Черт вас подери со всеми турками! Чашка прилагается к содержимому? Или вы продаете литрами?
Невозмутимый бармен наконец понял причину недовольства клиента. Похоже, на его веку это случилось не в первый раз.
— Послушайте, не я устанавливаю цены. Я только обслуживаю. Но если вам слишком дорого, возьмите воду. Всего два пятьдесят.
Клуфтингер задохнулся. Земля уходила из-под ног. Ему уже мысленно рисовалось, как он предъявляет статью за ростовщичество, и вдруг его осенило:
— Вы даете чеки?
— Разумеется.
— Прекрасно. Тогда маленькую воды. — Даже собираясь вывести спекулянтов на чистую воду, он не смел разорять контору на три с лишним евро. Принципы не позволяли.
Штробль с облегчением выдохнул застоявшийся в легких воздух: слава Богу, вроде бы пронесло.
— Почти половина второго, — постарался он отвлечь шефа. — Скоро наш объект должен объявиться.
Еще не допив свою воду, Клуфтингер ощутил давление в мочевом пузыре.
— Мне надо отлить, — доверительно сообщил он Штроблю и передал ему рацию.
Он сполз с табурета и, оглядевшись, затрусил по стрелке к ближайшему туалету. Свернув за угол, оказался у тяжелой металлической двери и нажал на ручку. В «предбаннике» посмотрелся в зеркало над раковиной.
Вся морда покрылась лиловыми пятнами — верный признак того, что опять вошел в раж. В проеме, ведущем собственно к ватерклозетам, он замер на полушаге. В писсуар у дальней стены мочился Петер Шёнмангер.
Комиссар совершил давно забытый маневр «кругом и шаг вперед» и прижался щекой к кафелю. В умывальне он оказался один. Что делать? Бежать к Штроблю и по рации
Послышался плеск сливающейся воды. Проклятие! Этот Шёнмангер сейчас выйдет! А он опять без оружия! Ему и в голову не пришло взять пистолет на задержание, где он являлся только наблюдателем. Пошлепали шаги. Что же делать? Этот тип знает его в лицо.
Решение пришло мгновенно. Клуфтингер наклонил голову и скользнул за дверь. Со стуком захлопнув ее, он навалился всей массой на запор снаружи.
И только теперь он осознал всю нелепость своего положения. Надо бы вызвать подкрепление, но мобильник торчал в заднем кармане брюк. Достать его нет никакой возможности — удержать поворачивающуюся ручку одной рукой никак не получится. Заорать, подзывая полицию? Вопль определенно будет слышен и в туалете, и что потом?..
Ручка задергалась. Клуфтингер налег всей массой. Вот он, момент истины! Давление на неподдающийся запор усилилось. Клуфтингер отставил левую ногу назад, сделав упор, и с еще большей силой потянул ручку на себя. Судорожные дерганья изнутри сделались интенсивнее и вдруг стихли. Потом раздался голос:
— Э-эй? Что там случилось? Э-эй!
Петер Шёнмангер, сомнений больше не осталось. Клуфтингер смолчал. А вдруг подозреваемый опознает голос комиссара криминальной полиции?
Уголком глаза Клуфтингер зарегистрировал появление «офисного планктона». Немолодой «мальчик» в деловом костюме с кейсом в руке выплыл из-за угла. Через пару секунд он остановился возле комиссара.
— Позвольте спросить, что здесь происходит?
— А вы как думаете?
— Если не возражаете, я хотел бы войти внутрь. Не могли бы вы перенести вашу игру в другое место?
— Нет, не могу! — отрезал комиссар.
— Прекрасно! — возделись руки с кейсом. — Вы сбежали из психушки? Или что-то еще хуже? Немедленно пропустите меня!
Между тем Шёнмангер внутри уловил шум за дверью, и оттуда послышалось:
— На помощь! На помощь! Помогите!
«Планктон» опасливо покосился на дверь туалета:
— Там и в самом деле кто-то есть! Выпустите его!
С неимоверным энтузиазмом он попытался оттолкнуть Клуфтингера. Как бы не так! Комиссар стоял стеной. В дверь снова заколотили.
— Папа, папа, смотри! Здесь играют в прятки!
Мальчуган лет шести тянул отца за руку. Оба были загорелые, в шортах и сандалиях. Видно, туристы, возвращающиеся из отпуска.
— Что здесь происходит? — со всей серьезностью спросил отец в белой майке с броской надписью «Ironman»[16].
— Этот господин блокирует вход в туалет, только посмотрите, — охотно сообщил «планктон», увидев в отце огольца единомышленника.
— Посмотрим! — Отец семейства поиграл жидкими мышцами.
В сочетании с маечкой и сандалиями они произвели на Клуфтингера неизгладимое впечатление. Он не смог удержаться от смеха.
— А теперь отвалите! — грозно сказала «маечка».
— Да, да, отвалите, — эхом отозвался «костюм».
— Выпустите! — раздалось из туалета. — Выпустите!
— Дай ему, дай ему! — запрыгал мальчишка, подзуживая отца.