Убийство Кирова. Новое расследование
Шрифт:
Ниже мы воспроизводем два текста. Первый — это признание Николаева от 1 декабря согласно Кирилиной. Второй — этого признания согласно Лено.
1. Версия Кирилиной (с. 406–407)
Протокол допроса от 1 декабря 1934 г. арестованного Николаева Леонида Васильевича
Допрос ведет: помощник начальника 00 НКВД по Ленинграду и области Лобов.
Присутствовал на допросе начальник УНКВД по Ленинграду и области Ф.Д. Медведь
Вопрос:
Ответ: Категорически утверждаю, что никаких участников в совершенном мной покушении на т. Кирова у меня не было. Все это я подготовил один и в мои намерения никогда и никого не посвящал.
Вопрос: С какого времени вы подготавливали это покушение?
Ответ: Фактически мысль об убийстве т. Кирова у меня возникла в начале ноября 1934 г., с того времени я готовился к этому покушению.
Вопрос: Какие причины заставили вас совершить это покушение? Ответ: Причина одна — оторванность от партии, от которой меня оттолкнули события в Ленинградском институте истории партии, мое безработное положение и отсутствие материальной, а самое главное, моральной помощи со стороны партийных организаций. Все мое положение сказалось с момента моего исключения из партии (8 месяцев тому назад), которое опорочило меня в глазах партийных организаций.
О своем тяжелом материальном и моральном положении я многократно писал в разные партийные инстанции: Смольнинскому райкому партии, парткому института истории партии, обкому и ЦК ВКП(б), Ленинградскую комиссию партконтроля, а также партконтролю при ЦК ВКП(б). Но ни от райкома партии, обкома партии, ЦК, ни письма Кирову и Сталину не помогли, ниоткуда я реальной помощи не получил.
Вопрос: О чем конкретно вы писали во всех этих заявлениях?
Ответ: Везде я писал, что оказался в безвыходном положении и что у меня наступил критический момент, толкающий меня на совершение политического убийства.
Вопрос: Какая основная цель покушения, которое вы совершили сегодня на т. Кирова?
Ответ: Покушение на убийство т. Кирова имело основную цель: стать политическим сигналом перед партией, что на протяжении последних 8-10 лет на моем пути жизни и работы накопился багаж несправедливых отношений к живому человеку со стороны отдельных государственных лиц. Все это до поры до времени я переживал, пока я не был втянут в непосредственную общественно-полезную работу. Но когда оказался опороченным и оттолкнутым от партии, тогда решил сигнализировать обо
Эта историческая миссия мной выполнена. Я должен показать всей партии, до чего довели Николаева. За зажим самокритики.
Вопрос: При вас во время личного обыска обнаружен составленный вашей рукой план совершения покушения. Скажите: с кем вы вырабатывали этот план?
Ответ: Кто мне мог бы помочь составить такой план? Никто мне в его составлении не помогал. Составил я его лично сам под влиянием событий вокруг меня в Институте истории партии. Кроме того, я составил этот план под влиянием несправедливого отношения ко мне, когда работал в обкоме ВКП(б) и в облКК.
Категорически утверждаю, что этот план выработал и составил я лично, никто мне в этом не помогал, и никто о нем не знал.
Допрос вел 1-го декабря Помощник начальника 00 НКВД по Ленинграду и области [подпись] (Лобов)
Записано верно [подпись] (Николаев)
2. Версия Лено (с. 256–259)
Протокол допроса Леонида Николаева, 1 декабря 1934 г.
(РГАНИ.Ф.6, оп. 13, д. I, лл. 92–99).
Вопрос: Сегодня, 1 декабря, в коридоре Смольного вы выстрелили из револьвера в секретаря Центрального Комитета товарища Кирова. Расскажите нам, кто еще участвовал в организации этого покушения с вами.
Ответ: Я категорически заявляю, что в покушении, которое я совершил на товарища Кирова, не было других участников. Я подготовил все сам, и я никому не рассказывал о своих планах.
Вопрос: С какого времени вы готовили это покушение?
Ответ: Идея убить товарища Кирова пришла мне фактически в начале ноября 1934 г., с того времени я готовил это покушение.
Вопрос: Какие причины подтолкнули вас совершить это покушение? Ответ: Одна причина — мое отчуждение от партии, от которой меня отдалили события в Ленинградском институте истории партии, вторая — моя безработица и отсутствие материальной и гораздо важнее моральной помощи со стороны партийных организаций.
Все мое положение сказалось с момента моего исключения из партии (8 месяцев назад), что опорочило меня в глазах партийных организаций.
Я писал в разные партийные инстанции: Смольнинскому райкому партии, парткому института истории партии, обкому и ЦК ВКП(б), в Ленинградскую комиссию партконтроля, а также в Центральную контрольную комиссию о моем трудном материальном и моральном положении много раз, но ни от кого из них я реальной помощи не получил.