Убийство на Аппиевой дороге
Шрифт:
– А Клодий?
– Кто-то выдернул копьё у него из плеча. Ему удалось подняться. Люди Милона теснили его…
– А сам Милон?
– Его нигде не было видно. По крайней мере, во время боя.
– Значит, бой завязался внезапно, пока Милон удалялся во главе своих людей и ничего не видел. Клодий и Милон, каждый со своей свитой, повстречались тут случайно и уже почти разъехались тихо-мирно, когда Клодия дёрнула нелёгкая, и он выкрикнул непристойность в адрес Бирры - и тот в порыве ярости метнул в него копьё.
Фелиция кивнула всё с той же безмятежной улыбкой и отрешённым взглядом. Так, значит,
– Пусть Бирра действовал по собственному почину, но Милон его хозяин и, следовательно, по букве закона виновен, - заметил Эко.
– Гражданин должен отвечать за то, что сделал его раб.
– А также за откровенную ложь в народном собрании – сказал я, памятуя весьма красочную и совершенно иную версию происшедшего, которую Милон преподнес собравшимся на созванном Целием контио. Рассказ Фелиции полностью совпадал с тем, что я слышал от Фульвии, а она, в свою очередь, узнала от уцелевших телохранителей мужа. За вычетом одной лишь детали – Фульвия ни словом не упомянула о непристойной шутке Клодия, спровоцировавшей агрессию Бирры. Без этой шутки действия гладиатора, выглядели неспровоцированными и, пожалуй, даже умышленными. Но выходка была вполне в духе Клодия. В конце концов, не могло же Фелиции померещиться. Выдумывать она тоже не стала бы – к чему ей лгать? Должно быть, Фульвия умолчала о подробности, порочащей память её мужа. Или же рабы не рассказали ей – по вполне понятной причине. Впрочем, возможно, они и сами ничего не слышали – процессия порядком растянулась, а Клодий ехал позади всех. В любом случае, рассказ Милона о якобы устроенной Клодием засаде был ложью от начала до конца.
– Что было дальше?
– Дальше всё было очень плохо для Клодия и его людей. Противников оказалось намного больше, и они наседали. Некоторые из людей Клодия были убиты тут же на месте, другие кинулись бежать, и люди Милона погнались за ними. Один из спутников Клодия, из тех, что ехали верхом, крикнул, что поскачет за подмогой, и направил коня назад, вверх по склону, пытаясь прорваться через людей Милона. Наверно, хотел добраться до виллы.
– И прорвался?
– Понятия не имею. Этого я уже не видела.
– А другие всадники? Ты говорила, что с Клодием было несколько верховых.
– Должно быть, их тоже сшибли, потому что вдруг оказалось, что с Клодием остались только пешие, а лошади куда-то пропали.
– Вот, значит, почему до Бовилл они шли пешие.
– И вот почему они вообще бежали в Бовиллы, - заметил Эко. – Путь на виллу преграждали люди Милона. Оставалось либо укрыться в харчевне и обороняться там, либо до последнего сражаться на дороге.
– А Клодий уже был ранен, причём тяжело, - кивнул я и обратился к Фелиции. – Твой брат говорит, что Клодий ковылял с трудом, его приходилось тащить под руки. И всё же до харчевни он и его люди добрались гораздо раньше своих преследователей. Как же им это удалось?
– А никто за ними не гнался, - пояснила Фелиция. – То есть, сразу не погнался. Люди Милона вроде как растерялись, не знали, что делать. Как свора охотничьих собак, потерявших след дичи. Потом появился Милон.
– И что тогда?
– Милон был в ярости. Топал ногами, потрясал кулаками перед лицом Бирры, орал на него. Он походил
– Я испугалась уже за себя. Мне вдруг пришло в голову, что сбежавшие люди Клодия, за которыми гонятся рабы Милона, могут явиться сюда и попытаться укрыться здесь, в святилище. Я замерла и сидела тихо, как мышка. Меня никто не заметил.
– А когда появился сенатор Тедий?
– Вскоре после того, как часть людей Милона двинулись в Бовиллы, я заметила спускающиеся с горы в сопровождении нескольких охранников богатые носилки. Их я узнала сразу же, потому что дочь сенатора Тедия часто бывает в святилище.
– В отличие от Фаусты Корнелии, - заметил я.
– Тедия вообще не похожа на теперешних молодых патрицианок, которые мнят о себе невесть что. Порядочная, благочестивая. Такими бывали благородные дамы в старину. Она никогда не проезжает здесь без того, чтобы не остановиться и не принести дара Доброй Богине. Но в тот раз она даже не вышла. Вышел лишь её отец, когда люди Милона остановили носилки. Милон заговорил с ним. Слов я слышать не могла, но судя по жестам, Милон убеждал сенатора вернуться. Только сенатор человек упрямый. Он сел, и носилки продолжили путь к Бовиллам.
– Милон принялся ходить туда-сюда. Он места себе не находил. Фауста слезла с повозки и стала ходить вслед за ним. Он что-то ей сказал, и она ответила. Похоже, они ссорились, но говорили при этом тихо.
– Не знаю, сколько прошло времени. Наконец появились Эвдем и Бирра с пленниками.
– С пленниками, - повторил я. – Твой брат тоже говорил про каких-то пленников. Кто бы это могли быть?
– Люди Клодия, наверно.
– А если не они?
– Тогда не знаю. А почему ты думаешь, что это были не они?
Да потому, что я специально расспрашивал Фульвию, и она утверждала, что никто из людей её мужа не пропал. Все, кто не вернулся, были найдены мёртвыми – на дороге, в лесу, у конюшни в Бовиллах.
– А ты явно неплохо осведомлён о том, что тут случилось, - заметила Фелиция, не дождавшись ответа на свой вопрос. Она хитро смотрела на меня – насколько хитрым можно назвать ясный взгляд при безмятежной улыбке.
– А ты явно не мне первому рассказываешь, что тут случилось, - отвечал я.
– На Аппиевой дороге народу достаточно даже в это смутное время. Люди всегда любопытны.
– Ты что же это, рассказываешь свою историю всем, кто тут проезжает?
– Всем, кто не скупится пожертвовать на святилище. Сама я никогда не была скупой на услуги - ни при прежнем своём занятии, ни при теперешнем.
Я лишь покачал головой. Хоть в этой женщине не было ничего, что заслуживало бы уважения или восхищения, в ней не было и ничего такого, за что её стоило бы презирать или желать ей смерти. При мысли же о том, какой опасности она из глупой жадности, ради нескольких лишних монет подвергла себя, я почувствовал, как кровь стынет у меня в жилах.