Убийство на дуэли

Бакунин Антон Игнатьевич

Селифан с коляской ожидал нас недалеко от входа в сыскную часть.

— Песочная улица на Аптекарском острове, — сказал Акакий Акинфович Селифану, когда мы уселись в коляску, и он хлестнул лошадей. — Место глухое, — добавил Акакий Акинфович.

— У меня револьвер на всякий случай, — ответил Бакунин, — но молодой человек, похоже, мирный.

— Смотря из каких окажется, — рассудительно заметил Акакий Акинфович. — Если он сам по себе, без Григория Васильевича, то скорее всего без террористов здесь не обошлось.

Как ни гнал Селифан, до Песочной

улицы мы добирались не меньше часа. Акакий Акинфович, уже посещавший секретаря князя, указал на отдельно стоящий домик, который снимал Иконников. Селифан остановился у покосившегося крылечка. Бакунин, а следом за ним и мы вылезли из коляски и поднялись на крыльцо. Звонка не было. Дом, судя по всему, запирался на висячий замок. Бакунин постучал и, не дождавшись ответа, толкнул дверь — мы вошли в маленькую прихожую. Справа было окно, слева коридорчик, который вел на кухню.

Прямо перед нами находилась дверь в комнату. Бакунин постучал, но опять никто не ответил. Тогда он попытался открыть дверь, но она оказалась заперта. Подергав дверь, мы поняли, что она заперта изнутри, по-видимому на крючок. Бакунин еще раз безуспешно постучал и подергал дверь.

— Нужно осмотреть окна, — сказал Акакий Акинфович.

Мы вышли на крыльцо.

— Останься здесь. На всякий случай, — сказал Бакунин Акакию Акинфовичу.

Я вместе с Бакуниным обошел домик. Комната, в которую мы не смогли попасть, была в три окна. Я приложил к стеклу одного из окон руки козырьком, чтобы лучше рассмотреть, что делается внутри. В левом углу стоял большой черный диван. Вдоль стены шкафы с книгами. В правом углу помещался солидный письменный стол с двумя бронзовыми подсвечниками. За столом на стуле, безжизненно свесив правую руку, сидел молодой человек — Иконников. Рядом на полу лежал револьвер. Бакунин видел все это через другое окно. Он попробовал открыть все три окна. Они были заперты изнутри. Переглянувшись и не говоря друг другу ни слова, мы вернулись к крыльцу. Акакий Акинфович вопросительно взглянул на Бакунина.

— Да. Мертв, — кратко ответил Бакунин.

Мы снова вошли в дом. Акакий Акинфович принес из кухни топор и, подложив его под дверь, снял ее с петель. Дверь в самом деле оказалась закрытой на обычный накидной крючок довольно внушительных размеров. Первым делом Бакунин осмотрел крючок, а потом почему-то обнюхал его.

— Видишь? — показал он мне узенький темный ободок на крючке.

— Что это? — спросил я.

— Понюхай.

Я приблизил нос к крючку и сначала не уловил никакого запаха.

— Не чувствуешь легкий запах гари?

— Да, чуть-чуть, — ответил я, нюхая крючок еще раз.

Только после этого мы подошли к Иконникову. Выстрел был сделан прямо в сердце, в упор. На столе лежал лист писчей бумаги. На нем было написано: «Зачем я жил на белом свете?»

— Это самоубийство? — спросил я Бакунина.

— Нет, конечно. Записка без подписи, почерк, видимо, его. К крючку была привязана пропитанная спиртом нитка. С ее помощью снаружи был наброшен крючок. А нитка подожжена. Один из самых

простых способов создать видимость, что все произошло внутри и никто не выходил наружу. Иконников, несомненно, причастен к убийствам. Остается только выяснить, как он воспользовался ситуацией или воспользовались им.

— Ну, судя по тому, что его убили, кто-то воспользовался им. Он ведь знал о дне дуэли, — сказал я. — Но зачем ему понадобилось строить мельницу?

— Причем задолго до того, как стал известен день дуэли. Весь вопрос: зачем убит князь, княжна?

— Мы поедем к Кондаурову? — спросил я.

— Не знаю, — ответил Бакунин. — Очень жаль, что я не успел поговорить с Иконниковым.

— И с Толзеевым, — добавил я.

— И с Толзеевым, — задумчиво повторил Бакунин. — Акакий, поищи замок. И забери револьвер.

Бакунин и Акакий Акинфович навесили дверь. Акакий Акинфович нашел замок, и мы навесили его на дверь. Через пять минут мы уже были в коляске.

— Давай, Селифан, на Гороховую, — сказал Бакунин. — Вот что, Акакий, мы довезем тебя до Гороховой, расскажешь обо всем приставу. А сам потом возьмешь извозчика и езжай к княгине. Осмотри комнату княжны. А мы с князем поедем домой.

— Антон Игнатьевич, — сказал Акакий Акинфович, — я рассказал доктору Воронову об убийстве Толзеева… Он и здесь подбросил интересную детальку…

— Он что же, и там успел побывать? — удивился Бакунин.

— Он там частенько бывал… Дело в том, что ресторан «Век», оказывается, имеет определенную репутацию у знающих людей.

— Это какую же?

— Вместе с обедом или ужином там можно заказать и даму… Поэтому посетители там особенные…

Бакунин задумался.

— Ты хочешь сказать, что, когда князь Голицын появился в ресторане, само его появление могло вызвать у Толзеева наглую язвительность?

Акакий Акинфович развел руками.

Всю дорогу до дома Бакунин молчал. Молчание продолжалось и за обедом. Обедали мы вдвоем. Карл Иванович и дядюшка уже давно отобедали. Судя по тому, что Бакунин запил обед рюмкой коньяка, весь вечер и всю ночь он собирался работать. Это можно было определить и по хорошему настроению Василия. Мне тоже нужно было по горячим следам сделать все записи. Видимо, главное событие отодвинулось на завтра. Но оказалось, я ошибся.

Глава сорок седьмая

СДЕЛКА

Неожиданный визит. — Очередной каприз или странность. — Путаное объяснение. — «Ах, я забыл». — Но на самом деле вспомнил. — Все знаменитости со странностями. — «Я стреляю без промаха и без предупреждения». — Наручники. — Давайте знакомиться. — Еще раз о «Евангелии».

Бакунин первым ушел из столовой. Допив чай, я тоже вышел в коридор. По лестнице навстречу мне поднимался Милев. Внизу стоял растерянный Никифор.

— Здравствуйте, вы князь Захаров? — спросил Милев. — Мы с вами почти знакомы, по крайней мере могли видеть друг друга у Югорской.