Убийство на дуэли
Шрифт:
— Гони, брат, к Царскосельскому, — крикнул Бакунин.
Селифан хлестнул лошадей, и мы помчались.
У Царскосельского вокзала Акакий Акинфович и доктор Воронов вылезли из коляски. Часы показывали половину одиннадцатого. Минут через пять мы уже были на Гороховой. Только когда коляска остановилась у входа в сыскную часть, Бакунин вспомнил, что должен был выслушать рассказ дядюшки о сведениях, добытых его пинкертонами. Но, занятый своими мыслями, он совершенно забыл об этом.
Оба сыщика, которых время от времени нанимал дядюшка, служили по сыскной части и были довольно простоватыми
— Ну, вот теперь можно спокойно поговорить, — сказал Бакунин, делая вид, что он не хотел начинать разговор при докторе.
Дядюшка не стал высказывать возмущения такой попыткой скрыть свое невнимание к его трудам.
— Кто будет у пристава? — спросил он.
— Сестра князя, Югорская, Кондауров Григорий Васильевич, — ответил Бакунин.
— Побеседуешь с ними, тогда и я что-то добавлю, — сказал дядюшка. — Уж поверь, есть что. Только нужно пригласить еще одного человека.
— Кого? — спросил Бакунин.
— Полковника Федотова. Гостиница «Северная», номер двести три.
— Постой, постой, полковник Федотов… Знакомая фамилия… Чемпион Павловского полка по стрельбе. Да мы с князем его видели в заведении у Протасова. Но каким образом он замешан в этом деле?
— А вот мы и выясним. Мои пинкертоны, как ты изволил выразиться, точно установили, что он приезжал в город в день дуэли князя и во второй половине дня уехал и вернулся только вечером. А вчера вечером, то есть накануне убийства княжны, полковник тоже уехал из гостиницы. Уехал со всяческими предосторожностями, от слежки скрылся. А возвратился только рано утром.
— Но какое отношение это имеет к Голицыным? — удивился Бакунин.
— У Голицыных новый дворецкий.
— Ну и что из того?
— А то, что мои пинкертоны разыскали старого дворецкого. Его из дома выжила княгиня. Он и рассказал, что полковник Федотов — любовник княгини.
— Не может быть! — воскликнул Бакунин. — Стрелок он отменный. Мы с князем сами видели. Делает сальто-мортале и без промаха бьет сразу из двух револьверов.
— Вот-вот. К тому же дворецкий рассказал, что князь запретил княгине выходить замуж за полковника и, естественно, встречаться с ним.
— Княгиня взрослая женщина. У нее выделенное состояние.
— А состояние князя наследует она?
— Наследница — дочь.
— А после дочери?
— М-да. После смерти дочери, видимо, она. У Голицына других наследников нет. Значит, она. Если Югорская не предъявит права как незаконнорожденная дочь. Если она действительно дочь князя.
— Ну и какое умозаключение можно сделать из всего этого? — насмешливо спросил дядюшка.
— Хорошо, я попрошу пристава, чтобы он доставил полковника, если тот еще в гостинице, — согласился Бакунин.
Мы, наконец, вылезли из коляски и вошли в сыскную часть. Пристав Полуяров встречал нас на пороге кабинета.
— Ну, Аркадий Павлович, здравствуй, принимай гостей, — бодро сказан Бакунин, обнимая пристава.
— Здравствуйте, Антон Игнатьевич, Петр Петрович, рад вас видеть, князь, — приветствовал
— Здравствуй, здравствуй, — добродушно улыбаясь, похлопал пристава по плечу дядюшка.
Я просто наклонил голову в знак приветствия. Мы вошли в кабинет, повесили на вешалку у двери нашу верхнюю одежду и шляпы. Пристав закрыл за нами дверь.
— Прошу садиться, господа, — показал он нам на стулья у своего стола.
Я тут же посмотрел на стол и вспомнил описание Акакия Акинфовича. Телефонный аппарат в самом деле был белый с серебряной окантовкой. Настольная лампа с зеленым абажуром на подставке из белого мрамора с серыми прожилками. Письменный прибор черного мрамора с бронзовым арапчонком. Лицо у арапчонка, между прочим, было тоже из черного мрамора, как и руки и босые ноги, а одежда из бронзы. Крышка чернильниц — в виде лотоса. И ручка с металлическим пером. Пепельница без окурков. А что касается пыли, так прибор, да и стол сияли чистотой, нигде не было ни пылинки.
— Господи, — развел руками Аркадий Павлович, — за что такие напасти?
— Да уж, одна беда не ходит, другую за собою водит, — поддержал разговор дядюшка.
— Антон Игнатьевич, ради Бога, начинайте делать умозаключения, — не выдержал и взмолился пристав.
— Да уж придется, — согласился с ним Бакунин. — За княгиней поехали?
— Поехали. Скоро должна быть.
— А за Югорской?
— Тоже будет.
— А Кондауров?
— Григория Васильевича не смогли найти. У него слуга — слова не вытянешь.
— М-да, — задумался Бакунин. — Тут вот какое дело. Нужно бы побеседовать с полковником Федотовым. Может, это прольет свет. Он остановился в гостинице «Северная», номер двести три.
— Раз нужно, значит, доставим, — ответил пристав. — Это мы умеем. — Пристав нажал кнопку звонка, вмонтированную сбоку в столе, и в кабинет вошел рослый полицейский. — Вот что, возьми с собой двух человек, гостиница «Северная», номер двести три. Полковник Федотов. Доставь как свидетеля. И как положено. С вежливостью.
— Слушаюсь, — полицейский повернулся и вышел из кабинета.
— Аркадий Павлович, расскажите подробнее, как это случилось, — попросил Бакунин.
Пристав вздохнул и начал рассказывать:
— По Торговой улице между домами есть тупик. Выгорожен с одной стороны старым кирпичным забором. Забор в одном месте упал, а за забором как бы еще один тупик. Место это облюбовал один бездомный бродяга. Зовут Нефедом. Ворует, конечно. Но не из прожженных. Этой ночью, только он устроился спать, как вдруг в его укромное место въезжает извозчик. Лошадь навязал, а сам ходу. Нефед подождал, потом вышел, прошел следом — никого. Он решил, что кто-то украл лошадь с коляской. А из тупика с другой стороны тоже есть проход. Нефед отвязал лошадь да и отогнал за Варшавский вокзал. А потом стал осматривать коляску, ну и видит — княжна, и нож в груди. Ну, испугался, бросил все и бежать. А тут откуда ни возьмись квартальный. Видит, бежит — значит, украл. Он его и схватил. А потом слово за слово, кулак у него что кувалда, Нефед обо всем и рассказал. Я как глянул — княжну сразу узнал. Перстенек, серьги — все цело. Сразу же вам, Антон Игнатьевич, звонить.