Убийство на дуэли
Шрифт:
В этот момент вернулся Акакий Акинфович.
— Селифан через пять минут подает.
— Собирайся, сейчас едем. Петр Петрович тоже с нами. Его пинкертоны раскопали что-то важное.
Бакунин хотел польстить дядюшке, отметив важность добытых помощниками сведений, но невольно проговорился, назвав их пинкертонами. Дядюшка нахмурился и отправился одеваться — это могло занять полчаса.
— А что чай? — спросил Акакий Акинфович и дотронулся до самовара. — Не остыл?
— Попейте чая, а мы с князем скоро придем. Как дядюшка соберется, позовите нас, — сказал Бакунин Акакию Акинфовичу.
Карл Иванович, не проронивший
— Зайдем на минуту ко мне, — сказал Бакунин.
Мы вышли из столовой, зашли в его кабинет, предназначенный для сыскной работы, тот самый, в котором находился телефон. Как только мы переступили порог, Бакунин крепко взял меня обеими руками выше локтей и легонько встряхнул. Ему, видимо, показалось, что я не могу прийти в себя после сообщения о смерти княжны. Что в общем-то именно так и было.
44
И на этот раз Карл Иванович остался верен себе. См. прим. к главам 5, 7, 16. (Прим. князя Н. Н. Захарова.)
— Вот как, брат ты мой, повернулось, — сочувственно покачал головой Бакунин. — Не ожидал такого поворота. Неужели это вариант с наследством? Не думаю. Но тогда почему ее убили?
Бакунин проводил меня до стола, усадил на стул и сам сел в свое кресло-диван.
— Князь, вспомни все до мельчайших деталей — как вы расстались и как она ушла, — попросил Бакунин, — все-все — слова, жесты, если заметил что-то странное, или в комнате что-то, пусть не имеющее отношения к делу. Вспомни, князь, вспомни!
Усилием воли я вышел из какой-то прострации, в которую меня повергло известие об убийстве княжны. Да, нужно все вспомнить. Это очень важно. Если я не понимаю чего-нибудь — поймет Бакунин. Нужно собраться и вспомнить.
— Она попросила меня прийти послезавтра, то есть уже завтра, на пристань. Я спросил: зачем? Она сказала, что ей будет приятно знать, что я в это время стою на пристани. Она спросила, обещаю ли я ей это. Я сказал: «Обещаю». Она сказала: «Не забудьте. Послезавтра утром. Ровно в девять». Потом она сказала: «Прощайте, князь».
— «До свидания» или «прощайте»? — переспросил меня Бакунин.
— «Прощайте, князь».
— Это точно?
— Да, это я точно помню.
— Это были ее последние слова?
— Нет. После «прощайте, князь» она сказала: «Я никогда не забуду вас».
— Что было потом?
— Она поднялась с дивана. Прошла наискосок через весь зал. И вышла за дверь.
— Кто-либо из присутствующих обратил внимание на ее уход?
— Нет. Все сидели вокруг французского посла. Он читал свою повесть.
— Княжна прошла за спинами присутствующих?
— Да.
— Значит, ее мог видеть только посол?
— И еще несколько человек, которые сидели почти рядом с послом.
— Югорская могла ее видеть?
— Да. Кроме того, я помню, Югорская несколько раз бросала на нас взгляд, когда мы сидели на диване. У нее острый взгляд, его чувствуешь, словно укол.
— А когда княжна выходила, не было заметно, что Югорская
— Я смотрел вслед княжне и не заметил.
— Хорошо. За княжной закрылась дверь. Что произошло дальше?
— Я услышал, как Югорская попросила открыть форточку. Она сказала, что душно. Высокий худощавый молодой человек открыл форточку.
— Окно было занавешено?
— Да.
— Он отодвинул штору и открыл форточку?
— Да.
— Потом задернул штору?
— Он не отодвигал штору, а просто отвел ее рукой в сторону. А когда открыл форточку, отпустил штору.
— Потом?
— Потом Югорская попросила посла, чтобы он продолжил чтение. Я подошел к слушавшим и сел на стул. Я стал думать, поговорить ли мне с Югорской обо всем, что я узнал от княжны, — о том, что Югорская незаконнорожденная дочь князя и какое отношение это может иметь к его убийству. Потом я вспомнил слова княжны о том, что, по мнению Григория Васильевича Кондаурова, князя убил Милев. Я поискал глазами Милева, но его среди слушателей посла не было.
— Он мог быть в другой комнате?
— Да, в других комнатах были мужчины, которые предпочитают выпивку или кокаин беседам о литературе. Милев мог быть с ними.
— Потом?
— Потом я решил, что самому мне лучше не разговаривать с Югорской, прежде чем посоветуюсь с вами. И я ушел — тоже ни с кем не прощаясь.
— Сколько времени прошло с того момента, как ушла княжна, до того, как комнату покинул ты?
— Около получаса.
— Так много?
— Да. Я некоторое время пытался слушать посла. Я плохо понимаю по-французски, но мне показалось, что кое-что понятно, и я довольно долго пытался вникнуть в его повествование о романе княгини Долгорукой и Александра II.
— Понятно, — Бакунин откинулся на спинку своего кресла-дивана.
Пересказывая все, что произошло, я как-то пришел в себя.
— Антон Игнатьевич, как ее убили?
— Ножом. Точный удар в сердце. Мне это почему-то напомнило убийство князя. Там точный, безошибочный выстрел в лоб. Точно в середину лба. Здесь точный удар в сердце. В обоих случаях мгновенная смерть.
Глава сорок первая
СНОВА У ПРИСТАВА
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Акакий Акинфович.
— Петр Петрович внизу, — сказал он.
— А Селифан?
— Ну, Селифан, наверное, давно у крыльца.
Мы втроем спустились в прихожую. Дядюшка в самом деле уже ожидал нас. Погода за окном казалась сырой и прохладной. Петр Петрович надел черное пальто старого фасона и котелок. Мы захватили плащи и шляпы и вышли на крыльцо. Коляска уже ожидала нас. Селифан предусмотрительно поднял верх. Казалось, вот-вот начнет моросить дождь. В коляску Бакунина помещалось как раз пять человек — трое на заднем сиденье и двое на переднем. Мы с доктором пропустили дядюшку, Бакунина и Акакия Акинфовича на более удобные задние сиденья, сами сели на передние, спиной к спине Селифана, могучей глыбой возвышавшегося на передке.