Убийство на пивоварне. Дело мерзкого снеговика
Шрифт:
– Знакомы ли вы с пьесой «Гамлет», мистер Стрэнджвейс?
Найджел ответил утвердительно.
– Тогда вам известно, что в этой пьесе есть и другая пьеса – которую играют для короля, тот наблюдает за бродячими актерами, а Гамлет не спускает с него глаз. В сочельник оказалось, что не всех околдовало безумство этого кота. Я случайно посмотрела вбок и заметила, что Эндрю Ресторик не отрываясь смотрит на одного из присутствующих.
– На кого?
– Этого я не могу вам сказать. Стулья стояли полукругом. Эндрю сидел слева, с краю, уставившись на
– Значит, и вы были не так уж околдованы, мисс Кэвендиш?
– Но, но, сэр, слишком уж вы дотошны! – воскликнула она с напускным кокетством, которое все равно не смогло скрыть ее явное смущение. – Я пока еще могу пользоваться своими глазами и делать свои личные выводы.
– Так был ли один из этих троих чересчур напуган?
– Не берусь точно судить. Бетти была какой-то квелой, наверное, слишком пьяной, чтобы о чем-нибудь волноваться. Мистер Дайке будто не верил своим глазам, а врач хранил свой фасад сдержанности. Потом я все-таки видела их с Бетти вдвоем, они положили друг другу головы на плечи.
– Были ли у этого случая какие-нибудь последствия?
Мисс Кэвендиш недоуменно воззрилась на него, будто не поняла, о чем идет речь.
– Вы написали в своем письме о каких-то своих худших опасениях, – упорствовал Найджел. – Может быть, вы боитесь, что с этими кошачьими галлюцинациями не так все просто? Что кот – это только начало?
К их удивлению, старая леди будто потеряла дар речи. Ее взор утратил осмысленность и с болезненной нетвердостью уцепился за какой-то предмет. Хозяйка совершенно смешалась. И тут, тяжело оперевшись на резную, из слоновой кости с кистями трость, она вскочила на ноги и кинулась через всю комнату в дальний угол, а там, описав пальцем дугу вокруг какой-то гравюры на стене и стоя спиной к Найджелу и Джорджии, произнесла:
– Да. Я боюсь. У них в доме какая-то гниль. Я боюсь показывать на нее пальцем, но я знаю, что она есть. Я… – мисс Кэвендиш слегка запнулась, – я особенно неравнодушна к этой семье – особенно к Элизабет и Эндрю. Впрочем, мое чувство не имеет никакого значения, и я прошу вас больше не говорить на эту тему. Но я скажу вам вот что: лучше взглянуть в лицо дьяволу и всему его воинству, чем той власти – откуда бы она ни шла, – которой обладает Истерхем-Мэнор.
– Насколько я понял, – мягко ответил Найджел, – вы хотели бы, чтобы я…
Кларисса Кэвендиш метнулась от стены вперед, описала полукруг и направила свою трость из слоновой кости прямо на Найджела, как рапиру. Ее голос был так пронзителен, что тот подскочил в кресле.
– Я хотела бы, чтобы вы разобрались, что тут не так. Я хотела бы, чтобы вы разобрались, что доктор Боган делает в этом доме: мне он кажется не на шутку отрицательным типом. Еще – чего боится Хивард Ресторик. И что творилось в сердце Эндрю Ресторика, когда он совершенно не обратил внимания на кота, а, наоборот, неотрывно глядел на одного из тех, кто был в той комнате. И еще я хотела бы, – добавила
Она снова села в свое кресло, испытующе вглядываясь в его лицо.
– Они все еще здесь – те, кто были в сочельник?
– Они приходят и уходят. Но сейчас они как раз в Мэнор и пока не хотят уезжать. Зимой дороги очень грязные.
– Но вы же знаете, – осторожно заметил Найджел, – что я не имею полномочий…
– Я все устроила. Насколько я знаю, существует специальное общество по исследованиям психики. Вам придется побыть его членом. Я же так и просила вас: остановиться у меня, а заодно и расследовать случай с котом в комнате Епископа. Все предусмотрено.
– Но для исследований психики у меня нет даже первичных знаний!..
– Я изучила их по тем нескольким томам, которые нашлись в моем книжном шкафу. Завтра вы познакомитесь с ними поближе, а ко второй половине дня мы приглашены на обед в Мэнор.
Найджел перевел дух. Он чувствовал, что, будь на месте мисс Клариссы кто-нибудь еще, он бы отнесся гораздо скептичнее к таким экзальтированным выходкам, но, вопреки воле самого Найджела, он дал этой леди увлечь себя. Более того, она затронула в его душе струнки любопытства, вызвав непреодолимое желание самому дорисовать реальную картину всех действующих лиц, воспользовавшись тем эскизом, который она только что наметила.
– На чем специализируется доктор Боган? – спросил он.
– На медицине, если не грешно так говорить. Не попасть бы самой к нему в пациентки!
– А вы знаете, кто его пригласил?
– Элизабет приводит в дом массу нежелательных личностей.
– Значит, она и сама часто бывает не в себе?
– Да. Боюсь, что это довольно эксцентричная девушка. Но вряд ли Хивард сможет выгнать ее из дому.
Не особенно они проясняют дело, эти ответы мисс Кэвендиш, подумал Найджел. Тогда он сменил тактику:
– Кто-нибудь пытался трактовать поведение кота? Неужели никому не пришло в голову осмотреть блюдце?
– Мне ни к чему знать, что они потом говорили. Через какое-то время Хивард решил, что лучше будет прервать обсуждение. Он такой человек, что предпочитает не обращать внимания на то, чего не может понять; он лучше навалит сто матрацев, чем станет искать горошину. Даже не знаю, осматривал ли кто-нибудь это блюдце.
– Вы сказали, что Элизабет Ресторик и доктор Боган после этого случая положили друг другу головы на плечи. Они что-нибудь говорили?
– Ничего существенного, это точно. Я немного глуха и склонна читать по губам. Мне показалось, что доктор Боган сказал Элизабет: «Подклей, Э», но я не придала этому большого значения. Ну что ж, мои милые, у нас был тяжелый день, и не сердитесь на меня, если я удалюсь. Если захотите чашку шоколада перед сном, позвоните Энни. Я так рада, что вы у меня.
Старая леди степенно поднялась, поцеловала Джорджию, подала Найджелу хрупкие, в кольцах, пальцы и удалилась на покой вместе со своей резной тростью.