Убийство на улице Фельмана

Каспер Гоар

– А ты правда думаешь, что это они? – спросила она мужа.

Тот помолчал и покачал головой.

– Нет.

– А кто тогда?

– Я что тебе, Шерлок Холмс?

– Если ты предпочитаешь Пуаро…

Калев скорчил гримасу, Агату Кристи он не любил, собственно, он вообще не читал детективов, разве что изредка на ночь, в качестве, как он говорил, снотворного…

– Если согласиться с Андресом, – принялась рассуждать Диана, – то, отбросив Петровых, мы приходим к Паркам.

– Я не согласен с Андресом, – сказал Калев спокойно.

– Да?

– Его

подход слишком поверхностен. Конечно, так сразу исключать молодых симпатичных тоже нельзя, однако…

– Но больше ни у кого нет мотива, – напомнила Диана.

– Ерунда. При ее характере она могла сделать своими кровными врагами хоть всех жильцов в доме.

– Люди здесь настолько мало общаются…

– Вспомни, сколько лет она тут живет… жила. И потом, с тех пор, как возникло это товарищество, поводов для общения стало больше. Все эти ремонты, субботники, озеленение двора… Не забудь, хоть мы с тобой кустиков не сажаем, большинство делает это с огромным рвением, и что стоит поругаться, например, из-за того, сирень посадить или, допустим, жасмин… Кажется, я даже слышал от кого-то, что во время разбивки газона тут кипели недюжинные страсти.

– По-твоему, можно убить человека из-за куста сирени?

– Был бы повод!

Диана рассмеялась.

– Ну если рассуждать подобным образом, то следует, в первую очередь, заподозрить Линду, ведь главный любитель травки-муравки она, и копаться в земле обожает.

– Все они обожают. Наверняка и Ану на своей даче клубнику-смородину разводила. А что касается Линды, она, как и Ану, в этом доме выросла. Откуда нам знать, может, был у них какой-нибудь застарелый конфликт.

Воображение Дианы заработало вовсю. А что, не зря ведь Линда с такой неохотой говорила об Ану. Действительно, кто знает, не пробежала ли между ними черная или иная кошка еще в юности? А что если Ану отбила у Линды жениха, они ведь примерно одного возраста, почему бы им не оказаться соперницами? Тем более, что Линда наверняка никогда красой не блистала, не то чтоб уродина, но обыкновенная донельзя, такую даже описать трудно, как говорится, без особых примет. Не странно ли, что Линда не помнит мужа Ану? Да, можно себе представить, как она, старея в одиночестве, лелеяла свою давнюю ненависть и думала о мести. Сидя долгими вечерами перед телевизором в ухоженной, вылизанной и, увы, пустой квартире, строила воздушные замки… убийство вряд ли заслуживает столь высокопарного определения, ну просто планы, строила, наверно, не рассчитывая претворить их в жизнь, так, для души, но однажды ей каким-то образом попал в руки цианистый калий. И искушение оказалось сильнее, чем добродетель и инстинкт самосохранения…

Когда она изложила свои теории Калеву, тот захохотал.

– Не зря ты переводишь дамские романы. История у тебя вышла один к одному. Не хватает только концовки. Вечером накануне убийства короткий звонок в дверь, Линда открывает, на пороге, понурившись,

стоит ее давний возлюбленный, постаревший, но еще полный сил, он падает перед ней ниц с возгласом: «Прости, дорогая! Вся моя жизнь была ошибкой! Но теперь я понял – я всегда любил тебя одну!..» И слезы облегчения… гм… горькие, но упоительные… и так далее.

Диана слегка обиделась.

– Если я и перевожу дамские романы, то не потому что мне это нравится, – заметила она, надув губы.

– Знаю, знаю. – Калев сгреб ее в охапку и поцеловал. – Извини. Но очень уж смешно у тебя вышло. Я, собственно, упомянул Линду для примера. Хотел сказать, что под пеплом может скрываться сколько угодно тлеющих угольков, необязательно кивать на лежащую на виду головню.

– Словом, молодых симпатичных отбрасываем?

– Отнюдь. Кстати, не такие уж они и молодые. Ему, по-моему, уже под сорок. Так что продолжай свое расследование, дорогой Ватсон.

– Есть, – сказала Диана.

Диана одолела довольно крутой подъем и свернула налево к «Призме». Собственно, «Призма» была лишь частью торгового центра, супермаркетом, где она покупала кое-какие продукты, она любила супермаркеты, ей нравилось бродить между длинными рядами полок, высматривая нужные упаковки, банки и коробки, брать их в руки, разглядывать надписи, изучать состав, отмечать срок годности, она не ленилась запоминать постоянно менявшиеся цены, чтобы иметь возможность сравнивать и делать любую покупку там, где она обходилась всего дешевле, в одном магазине она обзаводилась сыром, в другом творогом, в третьем йогуртом и тому подобное, а куда денешься, даже переводя дамские романы, литератор сорить деньгами не в состоянии… Да и романы доставались ей не каждый день и то благодаря матери, несмотря на пенсионный возраст цепко державшейся за место в одном из московских издательств, в противном случае, кто стал бы давать ей работу, да еще такую, легкую и относительно денежную, хоть и противную…

Как всегда, перед тем, как войти в супермаркет, она обошла другие магазины, расположившиеся вдоль длинного, широкого, но все равно душного коридора, не все, правда, однако «Новалюкс», обувной, парфюмерный и «Сеппалу» непременно, ничего не купила, но, по крайней мере, установила, что покупать нечего. Прошли те времена, когда ей хотелось схватить и то, и другое, и третье, теперь ей почти ни одна вещь не нравилась, все казалось безвкусным и невыразительным, то ли пресытился взор, то ли возраст такой, что всякие новомодные штучки воспринимаются критически, все эти сочетания несочетаемого, цветастые юбки и брюки с пестрыми, иного рисунка и расцветки блузками, бельевые кружева на верхней одежде, незашитые, специально обтрепанные кромки, мерзкая на ощупь синтетика… А обувь! Сплошные калоши, уродливые и неуютные. Человечество прилагало все усилия, чтобы одеваться как можно хуже, и особенно старалась его женская половина…

Конец ознакомительного фрагмента.