Убийство по-китайски
Шрифт:
– Ничего нового, господин доктор, и у нас любой мерзавец себя обелить старается. Хотя я понимаю, о чем вы. Разница в фокусе общественного внимания. Мотив или воздаяние.
– Вот-вот. И уж если интересен и первичен мотив… Сами понимаете, каких высот, каких масштабов оправдание готовит себе преступник. И уж совершенно точно, что не стала бы у нас женщина после убийства мужа продолжать прятать любовника и встречаться с ним в подземельях. Нет. Она бы тут же явила миру, так сказать, то высокое, божественное чувство, которое толкнуло ее на убийство. Это было бы даже дико для нее – скрывать своего любимого, ради которого принесено столько жертв.
Собеседники поулыбались, явно довольные друг другом.
– Уважаемый господин Ли, – снова подался вперед Борис, – я очень благодарен вам за рассказ. И вы, разумеется, понимаете, какой вопрос я хочу задать.
– Разумеется, господин доктор. И я
– Разумеется, я не буду исключать Дмитрия, пусть даже его виновность мне кажется маловероятной.
– Я хочу на это надеяться. Он – человек, с которым можно вести дела. Хотя, не скрою, я не сразу… оценил его.
– Тем более что первая ваша встреча была по поводу опиума, так?
Я вытаращился на Бориса, а господин Ли, казалось, не был удивлен.
– Вы – проницательный человек, доктор. Однако как вы узнали?
– Видите ли, мне стало известно, что собственный опий Дмитрия Васильевича был украден. Помнишь, Аркаша, когда мы были в комнате Трушникова в монастыре, нам сказали, что Дмитрий Васильевич был страшно разгневан, когда у него пропали лекарства, но обращаться в полицию не стал, а только велел больше в его комнату не входить. Добавь сюда дорожный набор со шприцем, да и вообще, теперь для нас проблема Дмитрия Васильевича не является секретом. Ergo – украли опиум. А где взять новый? Есть, конечно, аптечный лауданум, однако Трушников привык к совсем другой концентрации, качеству. Хорошо зная, что многие жители Поднебесной подвержены тому же пороку, он просто обязан был попробовать добыть препарат здесь.
– Да, все так. И, к сожалению, он оказался прав… Опий – страшный зверь, он пожирает людей, компании, империи. Мы говорили с вами, господин доктор, про принцип чжун юн – избегание крайностей во всем как высшая добродетель. Но тут я не могу побороть в себе сильные чувства. Я ненавижу и презираю эту болезнь.
– Но опий у вас был, и вы его продали?
– Не у меня. У моего человека. Мне доложили о предстоящей сделке. Я позволил ей совершиться, чтобы иметь доказательства. После чего мой слуга был мной… арестован, чтобы он не наделал глупостей. По возвращении на родину я его освобожу, но ни о какой работе, разумеется, ни для него, ни для его семьи в моей компании больше речи не будет.
– А Дмитрия вы отпустили и с зельем… – подал я голос.
– Да, отпустил. В конце концов, я не обязан знать, для чего он покупает опиум. В небольших дозах он может употребляться и как лекарственное средство.
– Может, может, конечно, – кивнул Борис. – Он стал вдруг странно весел, оживлен. – Кстати, о дозах и средствах. Не подскажете, что за вещество вы подмешали Аркадию Павловичу в мадеру?
Я буквально подскочил на месте. Хозяин же наш и этот удар принял спокойно. Только чуть дольше обычного медлил с ответом.
– Я совершенно не понимаю вас, доктор. Вероятнее всего, наш разговор утомил вас.
– Нет-нет, что вы. Я вовсе не утомлен. Такая приятная беседа, и, как мы оба понимаем, сейчас мы приблизились к самому интересному.
Господин Ли внимательно посмотрел на Бориса, потом разгладил бороду, вздохнул и сложил руки на коленях, как бы смиряясь с чудачеством гостя.
– Понимаешь, Аркадий, – повернулся ко мне Борис, – вся история с твоим отравлением сразу показалась мне странной. Я уже говорил, что травить тебя с целью остановить расследование дела Трушникова – затея малоосмысленная. А вот вывести тебя на несколько дней из строя, помешать исполнить свои планы – самое то. Какие же у тебя были планы? А ты хотел всего-то посмотреть бухгалтерские книги за пять лет. Это consideratio numerus unus. [35] Теперь посмотрим, что происходит дальше – а дальше вся эта необъяснимая чушь с чертями и духами. Оставим в стороне эзотерику, сосредоточимся на том, где происходят события – кабинет покойного Василия Кирилловича, порт, где рядом контора Трушникова, и кабинет поверенного. При этом пропадают как раз бухгалтерские книги, папки с последними
35
Соображение номер один (лат.).
36
Номер два (лат.).
– Интересные рассуждения, доктор. Впрочем, я не понимаю, зачем мне было бы все это затевать?
– О, я и сам хотел бы найти ответ на этот вопрос. Точнее, скажем так, я бы хотел узнать, чем вы шантажировали покойного.
– Борис, я ничего не понимаю! – вскричал я в отчаянии. – Какой шантаж? Почему меня пытались отравить?
– Не отравить, а вывести из игры, – Борис поднял палец. – Представь, Аркадий, несколько лет назад имело место довольно неприятное происшествие. Тот договор, который подписал господин Ли здесь, в нашем городе, принес ему сплошные убытки. По рассказу господина Осташева – бывшего партнера Василия Кирилловича, – господин Ли потерял весьма существенную сумму, и многие уверяют, что дело весьма и весьма дурно пахло. Фактически можно сказать, что Трушников обманул вас, так? – Он повернулся к нашему хозяину, но тот никак не отреагировал на вопрос. – Хорошо, я продолжу сам. Мне известно, что вы, господин Ли, пытались тогда вернуть свои деньги, даже подавали в суд на «Кяхтинскую чаеторговлю Трушникова» (о чем наверняка сохранились записи в архивах). Однако у вас ничего не получилось, и тогда вы надолго прервали свое сотрудничество с покойным. И вот в этом году вы внезапно появляетесь в городе. Уже странно. Но дальше – больше. Вы получаете вексель на огромную сумму. А за что? Что вы продали Василию Кирилловичу? Ведь после того случая вы порвали с ним всяческие торговые отношения. Именно когда я задал себе этот вопрос, все начало становиться на свои места. Ответ мог скрываться в бухгалтерских книгах и архиве договоров – ведь если вы, господин Ли, что-то продали или заключили договор о поставке, должны существовать определенные записи. Но вот незадача, документы похищены. Понять, за что выписан вексель, вроде бы нельзя. Хотя вы же понимаете: стоит вызвать в суд вас и управляющих всеми подразделениями дела Трушникова, его поверенного и так далее, как правда всплывет. Никаких контрактов и поставок не было. Тогда за что же вексель?
– Вы не станете вызывать меня в суд, – спокойно проговорил китаец. – У вас нет повода. Кража документов? Дмитрий Васильевич заявит на меня в связи с пропажей отчетности и договоров? Сомневаюсь. Нет никаких доказательств моей причастности. Что касается векселя, то он недействителен. И это у меня есть основания подавать в суд на выдавшего данный документ и его наследников.
– Все так, но вы забываете, что имел место шантаж. Что за бумагу вы продали Василию Кирилловичу? Ведь именно ее выкрали из сейфа?
– Я отказываюсь продолжать этот разговор, хотя мне приятно беседовать с вами. Если захотите продолжить наши литературные беседы, милости прошу.
Он поднялся, поклонился нам и направился к двери. Уже на пороге обернулся:
– Да, и Аркадий Павлович, примите мои уверения в том, что я, разумеется, никогда не имел и в мыслях нанести тяжкий вред вашему здоровью. Кстати, у меня недавно была похожая история. Мой помощник случайно добавил в чай вместо имбирной настойки средство, которое мы используем для очистки желудка и кишечника. Очень неприятно, но вовсе не смертельно.
Хлопнула дверь, мы остались одни в комнате.
27
На улице было тепло и влажно. Мы, не торопясь, шли по Дворянской улице. Я был совершенно ошарашен произошедшим, то и дело начинал говорить что-то, сбивался, обрывал сам себя. Борис задумчиво брел рядом. Наконец я собрался с силами и смог выговорить то, что меня беспокоило.
– Это черт знает что такое! Чувствует себя в чужой стране, как дома. Философствует, рассуждает о литературе, а сам!