Убийство по расписанию
Шрифт:
Пошатываясь, он сместился в сторону, нагнулся, едва удерживая равновесие, и ухватился пальцами за ножку стула. Вскинул свое новое импровизированное оружие над головой. Висевшие до этого на спинке стула брюки, пиджак и галстук полетели на пол. Полковник невозмутимо взирал на действия некогда хорошего, наверное, специалиста в своей области, а ныне опустившегося забулдыги.
– Не могу понять одного, – спокойно произнес он. – Почему такая лютая ненависть к Завладской?
– А ты не понимаешь? – Савельев для удобства взялся за ножку стула двумя руками. – Работа в больнице
– Чтобы было, что пропивать, – ввернул Гуров.
– А даже если и так, то что? – вызывающе вскинул голову Павел. – Это мое личное дело. Я же ни в чью жизнь не лезу. А эта сука просто взяла и дала мне пинка под зад, будто она имеет на это какое-то право. Будто в ее власти распоряжаться жизнями простых людей. Тоже мне королева, мать ее! И, главное, ни за что уволила-то. – В голосе у него появились плаксивые нотки. – Я никогда не брал никаких взяток. Родственник отблагодарил, от души, а она... Эх, бля! Я понимаю, ей-то кайфово живется. Знай, греби себе деньги лопатой. Зарплата приличная, отправка детей за границу...
– Какая отправка детей? – Гуров удивленно вскинул брови.
– А вы будто не знаете, – усмехнулся Савельев. Он устал стоять со вскинутым вверх стулом и опустил его. Однако пальцы по-прежнему крепко сжимали деревянную ножку. – Они же вроде как бизнес наладили с детским фондом «Эдельвейс». Отправляют за рубеж детей, от которых матери отказываются еще до родов. Приличная деньга, наверное, выходит. На хрена же ей, спрашивается, при такой лафе еще и взятки брать. Вот она и не берет, ясное дело. А другим как жить? Ей на это глубоко насрать. Верно я говорю?
Полковник задумчиво потер квадратный подбородок. Что-то щелкнуло в его сознании. Участие Завладской в солидном бизнесе, связанном с усыновлением детей за границей, его немало заинтересовало. Полковнику уже приходилось слышать о том, как иногда нечисто обстоят дела в подобных детских фондах. В недавнем прошлом было раскрыто несколько таких грязных дел, в которых обнаружилось столько мерзкого и гадкого, что и говорить об этом не хотелось. Гуров лично не принимал участия в тех расследованиях, но в общих чертах был в курсе.
Что это за фонд «Эдельвейс»? Стоп! Что там говорил про Щетинина Цаплин? Валет работает в службе безопасности фонда. Интересно... Очень интересно.
Гуров и сам не мог объяснить, с чего вдруг у него родились такие подозрения. Ну, сотрудничает больница с детским фондом, и что такого? В конце концов, в этом нет ничего противоестественного. А Щетинин... Так это только оправдывает его присутствие на празднике в больнице, о котором говорил Стас. Тем более что убийца-то – вот он, стоит перед ним. Савельев сам только что открыто заявил о своем намерении убить Завладскую... И вдруг Гуров понял. Понял, в чем была нестыковка. Письмо! При всей своей агрессии и жажде отмщения Савельев чисто психологически не вписывался в образ человека, который стал бы посылать Завладской письмо с предупреждением. В крайнем случае он написал бы его от руки, в приступе белой горячки, например, но аккуратно вырезать буквы из газеты, а затем наклеивать
– Понятно, – протянул он. – А зачем ты отправил Завладской письмо с угрозой?
– Чего? – Павел непонимающе заморгал глазами. – Какое письмо? С какими угрозами? Ты чего несешь, мусор?
С улицы донесся звук приближающейся сирены, который смолк только в непосредственной близости от дома Савельева. Тому моментально все стало ясно. Он вновь вскинул стул и, как разъяренный бык во время фиесты в Помплоне, бросился на Гурова. Полковник нырнул под летящий стул и кулаком ударил Савельева в живот. Тот сложился пополам, выронил свое грозное оружие, бухнулся на колени и зашелся в безудержном кашле. Гуров отшвырнул стул ногой. У стены, постанывая, зашевелился Колян. Полковник заложил руки в карманы пальто.
По лестнице застучали гулкие шаги, затем распахнулась дубовая дверь в общую кухню, а еще секунду спустя из полумрака коридора выплыло улыбающееся лицо майора Цап-лина. Он вошел в комнату, присвистнул и отступил в сторону. Следом за ним в помещение ворвались трое милиционеров с автоматами.
– А у вас тут весело, Лев Иванович, – сказал Цаплин.
– Обхохочешься.
Гуров молча указал милиционерам на двух лежащих на полу мужчин. Те живо поставили их на ноги без особых церемоний и вывели из комнаты. Гуров с Цаплиным вышли следом.
Снегопад прекратился, но стянувшиеся на небосклоне хмурые тучи свидетельствовали о том, что это временное явление. В самом скором времени он снова возобновится. Сквозь болтающиеся на скрипучих петлях ворота Гуров видел, как в милицейский «бобик» затолкали сначала Савельева, а затем окончательно пришедшего в себя Коляна, фамилии которого полковник так и не узнал. Сотрудники правопорядка действовали спокойно, уверенно и сноровисто. Ни одного лишнего движения. За задержанными закрыли дверцы, затем милиционеры сами разместились в машине.
– А где полковник Крячко? – поинтересовался остановившийся рядом с Гуровым Цаплин, зябко кутаясь в старенький пуховик.
– Он в другом месте. Но по тому же делу.
– Ну а эти ханыги, – майор кивнул головой в сторону тронувшегося с места «бобика». – Они и есть те, кого вы искали?
– Боюсь, что нет, Яша, – тяжело вздохнул Гуров. – Лучше расскажи-ка мне теперь, что ты там накопал на Щетинина.
Вторник. 12 часов 32 минуты
– Добрый день. У вас заказан столик?
– Меня ждут.
Лобанов, не глядя, сбросил пальто на руки остановившегося в почтении у него за спиной седого гардеробщика и, оставшись в одном твидовом костюме, прошел через зал к дальней кабинке, отгороженной красной портьерой. Девушка в пестром халате, являвшемся традиционным одеянием в ресторане восточной кухни, не последовала за Ильей. Было видно, что клиент и сам знает, куда идет. Лобанов на ходу снял с рук перчатки и, сложив их пополам, протолкнул в боковой карман пиджака. Белый шарф остался болтаться на его шее. Он отдернул портьеру и вошел в кабинку.