Убийство по Шекспиру (Коварство без любви)
Шрифт:
– Нет, предположений у меня нет, – торопливо перебила его Люся. У нее были круглые, как у филина, глаза. Несмотря на это, она их еще больше округляла. – Или так: я могу предполагать, это мое право, но не берусь утверждать. Надо исходить из того, кому это выгодно, правильно? А выгодно Юлиану Швецу и директрисе. Между ними и Ушаковыми возникло огромное противостояние.
Раз Кандыков и Сюкина тайно договаривались дружить против директрисы, закономерно, что сейчас начнут сбрасывать на нее отравления. Скучновато стало. Степа покосился на кудряшку с бюстом, стоявшую у тяжелой шторы, которая
– А вам не кажется, что, когда все знают о противостоянии, совершать такие преступления неразумно? – осторожно спросил он Люсю.
– Я не говорю, что она или он собственной рукой... хм, – многозначительно хмыкнула Люся. – У них полно лизоблюдов в театре. Например, Подсолнух. Что он делал у реквизиторского стола во втором акте?
– Люся, – пробасил Кандыков недовольно, – Сенька мог свой реквизит искать.
– Я спектакль наизусть знаю, – слова из Люси вылетали, как пули из пулемета. – Я на всех репетициях сидела. И записывала в тетрадь, кто и что берет, поэтому все знаю. И потом, этому барину реквизит в ручки дают, ты, Женя, забыл?
– А вы, Люся, тоже были заняты в спектакле? Я что-то вас не помню... – прикинулся Степа.
– Я не играю в этом спектакле, но смотрю часто. Актер должен следить, куда движется спектакль, это его профессиональная учеба. Я посмотрела первый акт, второй не стала смотреть, потому что спектакль шел плохо.
– Спектакль шел нормально, – возразил Кандыков.
– Что же вы делали после? – вот теперь диалог представлял интерес для Степы. – Раз вы видели Подсолнуха у стола, значит, находились где-то поблизости?
– Да. Я разговаривала с Анной Лозовской. Скажу по секрету – об этом еще никто не знает, – Ушаков ушел от нее, вернулся к жене, Аннушка очень переживала. Я случайно это узнала. В доме Ушаковых живет моя знакомая, она заведует детской библиотекой. Мы готовим сценарий «Осень в произведениях русских поэтов», я буду ведущей. На днях я пришла к ней, мы поработали, а ушла я поздно. Когда очутилась на улице, смотрю – Ушаков входит в подъезд. Странным мне это показалось. Анна несколько дней ходила как в воду опущенная. Ну а на спектакле во втором акте я с ней разговорилась, утешала.
– Анна тоже видела Подсолнуха у стола?
– Кажется нет, – вздохнула Люся. – Она в жутчайшем состоянии была. Виталик ее соблазнил, переехал к ней, а потом бросил, практически ничего не объясняя. Когда я стала с ней говорить на эту тему, Аня расплакалась. Мы за задником стояли. Потом я решила принести ей воды и валерьянки – у меня в гримерке всегда лежат лекарства, – тогда и увидела Сеню. А потом, когда обнаружилось... ну, что Ушаковы... с Анной истерика случилась, а я находилась неотлучно с ней в подсобке, там никого не было.
– Что такое подсобка?
– Помещение за сценой, там хранятся декорации идущих спектаклей.
– Так, – протянул Степа. Вот уже пошли более конкретные факты, а не эфемерные обвинения. – А какая выгода Подсолнуху убрать коллег?
– О! – всплеснула руками Люся. – Еще какая! Нас каждый день пугают, что театр закроют, куда тогда идти, что делать? Большинство уже близки к пенсионному возрасту, таких не берут на работу.
«Накрутила», – подумал Степа.
И высказал сомнение:
– Логичнее было бы убрать директора, вы не считаете?
– Нет, – уверенно и с максимальной категоричностью ответила Люся. – Ушаковы ничего не боялись, шли напролом. Правда, Виталька последнее время сник, но я связываю его пассивность с увлечением Анной. Шесть лет велась непрерывная война с Эпохой и Юликом. Мне передал верный человек, как мэр на последнем совещании сказал, что если не прекратится война в театре, то нас весной расформируют. Значит, все останутся без работы. Но, чтобы прекратить войну, нужен разумный компромисс. Эпоха компромиссов не приемлет. Она не знает, как это делается, к тому же у нее синдром паука – пока мух не перебьет, не успокоится. Ушаковы не упали на колени, потому что их довели до последней черты, когда им терять уже было нечего. Остался один выход – убрать в первую очередь Ушаковых, потом и остальных пощелкать. Если их опять сократить, значит, вновь суды замаячат на горизонте, следовательно, и скандалы. Видите, идет борьба за место под крышей театра.
– Вы начали с Подсолнуха и Швеца, а свели все к директору, – запутался Степа.
Кандыков открыл рот, чтобы высказать свои соображения, но Люся его опередила:
– Сеня и Юлик хотят в директорское кресло, а Эпоха не хочет терять свое место. Опять же, она могла потерять его, если б продолжилась борьба с Ушаковыми – при расформировке театра увольняются все работники, так? Получается, уничтожить непокорную парочку выгоднее. Подбросить яда – это лучше, чем суды. Поди, найди отравителя!
– Тогда... кто же мог выполнить ее заказ?
– Подсолнух, – не задумываясь, выдала она.
– Подождите, – никак не мог сообразить Степа. – Он же со Швецом...
– А ему не привыкать работать на два фронта. Юлик победит, Эпоха победит – он всегда в выигрыше останется при любом раскладе. А там и сам победит.
– Ну, а вас видел Подсолнух в тот момент, когда вы заметили его у стола?
– Нет, – усмехнулась Люся. – У меня привычка ходить на цыпочках во время спектакля, я вышла из-за задника бесшумно. Еще постояла некоторое время, глядя, как он реквизит перебирает, после ушла в гримерку на второй этаж.
– А вы никого не встречали у реквизиторского стола? – спросил Степа Кандыкова.
Тот, усиленно вспоминая, покачал головой:
– Может, и встречал, но не обратил внимания. Я же не знал, что готовится преступление.
Степан отметил, что Кандыков вел себя странно. Он то вставал, словно забыл что-то сделать, то садился на диван после короткого топтания на месте. Создавалось впечатление, будто Кандыков намерен бежать сию минуту куда глаза глядят. Чего или кого он боялся?
– Вы разделяете мнение вашей коллеги? – снова обратился Степа к нему.