Убийство в лунном свете
Шрифт:
Я уселся на ступеньки пониже Рэнди и тоже раскурил сигарету.
— Сидишь тут, — проговорил Рэнди, — так и самому выпить захочется. У вас в машине нет, случайно, бутылки того-сего?
Я ответил, что, к несчастью…
— Но послушай, — удивился я. — Он что, с тобой не поделится?
— О, да, — проговорил он, — вино. Вишнёвка. Стаканчик я ещё мог бы пропустить, но если пить её, чтобы тебя пробрало, так раньше, пожалуй, и сблюёшь. — Тут Рэнди слегка поёжился и добавил с некоторым сожалением: — А другого в доме не держим —
Я его понимал, но не стал комментировать — не моё это дело.
— Не то чтобы и я сам был пьяницей, поймите, — продолжал Рэнди. — Время от времени на человека находит такая потребность. Сегодня, пожалуй, и я ухитрюсь. Быть мне пьяным в драбадан.
Эта мысль, похоже, уже засела у него в голове: по его тону это было даже скорее видать, нежели по речам. А не поругались ли они, часом, с Эмори, раз он сидит тут один, на ступенях крыльца?
Я спросил, стараясь не выказывать особого интереса:
— А что там с этой историей про радиоприёмник? Получилось у Эмори нечто стоящее?
— Не знаю, — был ответ. — Честно, не знаю. Я ведь техник, да и то так себе. Я не теоретик. Нарисуете мне чертёж, и я сварганю вам прибор, но сказать по чертежу, будет он работать или нет — не скажу. Моя задача — сделать и испытать.
— Значит, он… то есть, вы — сделали прибор согласно некоей схеме, которую он вам набросал?
— Именно. Такой, знаете ли, маломощный.
— А он работает или не работает?
— А на этот вопрос ответить трудновато. Да, он работает. Но состоит он из двух частей — передатчика и приёмника. И весь вопрос в том, как он будет работать в крупногабаритном исполнении — лампы в человеческий рост в передатчике да малое расстояние — то есть, передатчик и приёмник рядышком. А вдруг то, что работает, когда оно высотой в три фута, будет ни на что не годным, если увеличить его размеры до тридцати миль в высоту!
— А каково ваше мнение?
— Да не знаю я. Говорю же, я не теоретик.
— Так вот, значит, на что ему нужны деньги, — собрать и опробовать установку в натуральную величину.
— Не в натуральную величину; строить радиопередающую станцию нам ни к чему. Всего лишь устройство побольше того, что у нас сейчас. И чтобы провести настоящие испытания, потребуется от трёх до пяти тысяч долларов. Столько он, вероятно, и пытается получить от Жюстины?
— Да. Пять тысяч. Ваше мнение пристрастно, или его всё же принять в расчёт, когда буду отчитываться перед Жюстиной, стоящее ли это для неё вложение?
— Мне кажется, я не слишком пристрастен. Потому что мне на этот вопрос не ответить. Я не знаю ответа.
— Ну, ладно, а вот если бы у вас было пять тысяч долларов, вы бы их вложили?
— Ну, это просто. Будь у меня только лишь эти пять тысяч долларов, чёрта с два я бы их вложил. Будь у меня пятьсот тысяч долларов, я бы ещё подумал. Вот и судите; когда дело идёт
— Вы хотите сказать — один шанс коммерческой выгоды из десяти, даже если установка заработает?
— Да, то самое. И есть, знаете ли, вероятность, что заработает. Верная, я бы сказал, вероятность.
— Благодарю вас, — произнёс я, вставая. Взойдя на крыльцо, я постучал в дверь. За моей спиной Рэнди ответил: «Входите уж», — но я постучал вновь, и теперь уже раздался голос Эмори: «Войдите».
Я вошёл. Эмори сидел на диване, держа в руке стакан, уж опустевший. Он смотрел широко, по-совиному, раскрытыми глазами, и лицо его несло то выражение, которое появляется, когда вы напиваетесь.
— Привет, Хантер, — сказал Эмори. — То есть, Эд. Привет, Эд. — Говорить он говорил чётко, только медленно и с преувеличенной артикуляцией. — Садись. Пить будешь? — Я бы не отказался от рюмки вишнёвки, но понимал, что если я выпью, он выпьет со мной, и тогда, не исключено, та грань, что отделяла его от беспамятства, будет пересечена.
Я собирался закрыть за собой дверь, но Эмори предупредил меня.
— Пусть будет открыта. Здесь душно. Так как насчёт выпить?
— Нет, благодарю, — ответил я, и поскольку мне не хотелось выглядеть святошей, я объяснил, что мы с миссис Бемисс уже выпили, и больше мне пока не требуется.
Эмори удовлетворённо кивнул, а затем позвал:
— Эй, Рэнди, не надышался ещё свежим воздухом?
Рэнди ответил с крыльца:
— Буду, Стив, буду через минуту.
Я уселся лицом к Эмори в удобно выглядевшее мягкое кресло и задумался над тем, с чего начать. Не кстати ли это, что Эмори так сильно выпил? — в таком состоянии люди охотнее выбалтывают правду, чем когда они трезвые. И всё-таки мне это не нравилось. Я не о себе заботился, но о нём. Эмори был яркой личностью, что-то мне об этом говорило. Заработает это его нынешнее изобретение или не заработает, а человек он всё равно незаурядный; и это так грустно — видеть думающего человека напившимся, ведь при этом вы чувствуете, что нечто, значит, гложет его изнутри. Есть люди, которые напиваются лишь оттого, что они любят напиваться; но Эмори не принадлежал к такому типу.
— Прости, Эд, — сказал он мне. — Понимаю, что мне следовало оставаться трезвым и поговорить с тобой. Но ты, наверно, знаешь, как это бывает; время от времени на человека что-то как наваливается. Вот и на меня навалилось. И знаешь, какое оно большое? В тысячу триста раз больше Земли.
От дверей донеслось:
— Дурак ты, Стив.
Я взглянул туда — там стоял Рэнди, сверля взглядом Эмори. Последний нетерпеливо махнул рукой:
— Мелок ты, Рэнди. Нет у тебя ни видения, ни воображения.