Убийство в Миддл-темпл. Тайны Райчестера
Шрифт:
– Следствие откладывается ровно на неделю, – объявил судебный эксперт.
Рэнсфорд молча, не удостоив никого из присутствовавших даже взглядом, с искаженным от злости лицом покинул зал, а присутствующие начали собираться группами, чтобы обсудить взрыв его эмоций и высказаться за или против него.
Брайс, посчитав за лучшее держаться пока подальше от Митчингтона, а тем более от Харкера, вышел из здания, но был настигнут уже на улице Сэквиллом Бонэмом, которого заметил во время заседания сидевшим рядом с отчимом, мистером Фоллиотом.
Сам Фоллиот задержался внутри,
– Странное получается дело, Брайс, – произнес Сэквилл доверительным тоном. – Рэнсфорд, конечно, свалял дурака.
– Ты так считаешь? – спросил Брайс, но так уважительно, словно любое мнение Сэквилла ценил не меньше, чем точку зрения самого генерального прокурора. – Значит, на тебя это произвело именно такое впечатление?
– А какое еще это могло произвести впечатление на любого из нас? – усмехнулся Сэквилл. – Рэнсфорду следовало принять незамедлительные меры, чтобы снять с себя все подозрения, особенно в свете его положения в обществе и роли опекуна Мэри Бьюэри. Почему он позволяет сплетням о себе свободно гулять по городу? Будь я на его месте, я бы сразу положил этому конец! Задушил бы в зародыше!
– Да? – удивился Брайс. – И каким же образом?
– Проучил бы кого-нибудь одного в назидание другим. В нашей стране еще никто не отменял законов, верно? В том числе законов, предусматривающих наказание за клевету и распространение заведомо ложной информации. Да, именно так!
– Пока для этого не прошло достаточно времени, – заметил Брайс.
– Времени было более чем достаточно, – возразил Сэквилл, яростно размахивая тростью. – Нет, Рэнсфорд – законченный осел! Но если человек не хочет защитить себя сам, ему на помощь должны прийти друзья. Рэнсфорда, разумеется, необходимо вытащить из того адского тупика, в какой он сам себя загнал. Неудивительно, что он находится под подозрением. Но теперь обещал вмешаться мой отчим. А мой отчим хитро умеет играть в подобные игры.
– Никто не сомневается в способностях мистера Фоллиота, – кивнул Брайс. – Но, если не возражаешь, просвети меня, каким образом он сможет вмешаться и принять участие в игре?
– Заставить участников раскрыть карты. Разобраться во всем до мельчайших подробностей, очень тщательно. Есть вопросы, которых никто пока не затрагивал вообще. Ты скоро все сам увидишь, приятель.
– Рад это слышать, – сказал Брайс. – Но только с какой стати мистер Фоллиот так озаботился чистотой репутации Рэнсфорда?
Сэквилл повертел в руках трость и поднял воротник пальто.
– А ты не понимаешь? – спросил он. – Между мной и Мэри Бьюэри сложились особые отношения. И конечно, при подобных обстоятельствах мы не можем позволить, чтобы на ее опекуна падала хотя бы тень любого подозрения. Интересы семьи превыше всего. Жена Цезаря… И все такое.
– Теперь стало яснее, – тихо промолвил Брайс. – Семейное дело. С полного согласия и при участии Рэнсфорда, как я догадываюсь?
– С Рэнсфордом
– Непременно и с нетерпением, – усмехнулся Брайс. – До скорого свидания!
Он двинулся к своему дому, размышляя, содержалась ли доля правды в дурацкой болтовне Сэквилла. И существовала ли еще какая-то тайна, о какой до сих пор не знали ни он сам, ни Харкер? А она вполне могла существовать. Брайс находился под сильным впечатлением яростного и драматичного заявления Рэнсфорда о своей невиновности. Позволил бы Рэнсфорд себе подобный взрыв эмоций, если бы, вопреки его утверждению, был прекрасно осведомлен о том, как погиб Брэйден? И Брайс погрузился в расчеты и раздумья о степени виновности Рэнсфорда – косвенной или прямой – в той смерти. И если Рэнсфорд действительно к ней не причастен, то куда заводили при таких обстоятельствах версии самого Брайса, чем могли закончиться махинации, в которые он пустился? Более того, если Рэнсфорд говорил правду и правдивы были показания Варнера, кто же тогда столкнул Брэйдена с лестницы в то злополучное утро? И Брайс понял, что дело не только не прояснялось, а становилось более запутанным.
Но понимал он и кое-что еще. Пусть поверхностные, но подозрения против Рэнсфорда оставались сильны. Это только что прозвучало в присутствии судебного эксперта и жюри присяжных. И они станут усиливаться – полиция уже сейчас показывала, что не склонна доверять Рэнсфорду и держит его под прицелом. Не будет ли в интересах Брайса подбросить дровишек в огонь? У него имелись свои основания свести с Рэнсфордом счеты, как строил он собственные планы в отношении Мэри Бьюэри. Но уж точно он не станет содействовать попыткам обелить имя человека, который бесцеремонно вышвырнул его за порог своего дома. Нужно подгадать момент. А пока у него имелись другие дела, и одно из них предстояло осуществить этим вечером.
Но до того, как Брайс отправился на раскопки в «Райском уголке» позади могилы Ричарда Дженкинса, произошло еще одно странное событие.
Темнота сгущалась над городом, и он уже готовился выйти из дома для выполнения своей миссии, когда к нему пришел Митчингтон и принес два листка бумаги, на которых не успела высохнуть типографская краска. На лице инспектора было написано полнейшее недоумение.
– Что за чертовщина творится в этом городе! – воскликнул он. – Я ничего не понимаю! Может, вы уже видели вот это? Такие листки расклеены по всему Райчестеру. К нам в участок натащили целую кипу.
– После обеда я не выходил из дома, – сказал Брайс. – Что это такое?
Митчингтон положил два листка на стол и расправил их, переводя взгляд с одного на другой.
– Смотрите сами, – произнес он. – Награда в пятьсот фунтов! Награда в тысячу фунтов! Оба объявления появились практически одновременно, хотя вроде бы из разных источников.
– Из каких источников? – спросил Брайс, склоняясь над листами. – А, теперь вижу. Одно объявление подписано «Фиппсом и Мэйнардом». Второй – Бичкрофтом. Действительно, странно!