Убийство в морге [Ликвидатор. Убить Ликвидатора. Изолятор временного содержания. Убийство в морге]
Шрифт:
— Почему не назвали Анку?
Тенгиз готов был поклясться, что в глазах Рачика мелькнули слезы.
— Анки с нами не было!
— А на даче, когда вы ее встретили, не удивились?
— И на даче ее не было.
— И вы даже не знали, что она должна там быть?
— В автобусе узнал, но на даче она не появилась.
— Какие у вас отношения с Анкой?
— Я предлагал ей выйти за меня замуж.
— А она отказалась?
— Да. Ее отучили любить. А без любви, по ее словам, делать нечего.
— Какие
— Она его ненавидела.
— За что?
— Женщина ненавидит лишь за одно: обманул ее ожидания. Любила она его, а любовь часто переходит в ненависть.
— От любви до ненависти один шаг?
— Что-то вроде этого.
— И что послужило этим шагом? Случайно не знаете?
— Случайно знаю: пьяный Каримов привел двух своих собутыльников и заставил Анку обслуживать их по высшему разряду. При нем.
Тенгиз был неприятно поражен.
— Очевидно, и Каримов испытывал к ней что-то похожее на любовь.
— Думаете, пытался вытравить ростки? Каримов был подонком…
— Почему был? — прервал Рачика Тенгиз.
— Был подонком и останется им навсегда, — упрямо повторил Рачик. — Можете ему это передать, вы же его приятель.
— Откуда вы это знаете?
— Видел вас вместе в машине.
— Внимательный… Почему же ты, внимательный, не спрашиваешь, что с Анкой?
В глазах Рачика Бовяна набухли слезы.
— Что спрашивать? Раз вы здесь, значит, Анки больше нет.
— Диалектик!
— Тут большую голову иметь не надо. Этот подонок ее повез на дачу, а на даче она не появилась…
— Ее нашли закопанную на даче, в винограднике. Задушили шнуром.
— Арестуйте его! — завопил в бешенстве Рачик.
— Кого его?
— Каримова! Он — убийца!
— Каримова может теперь арестовать только Господь Бог или аллах, не знаю, в кого он там верил.
— Он не верил ни в Бога, ни в черта!
— Незнание закона не освобождает от ответственности! — усмехнулся Тенгиз. — Мне почему-то кажется, что вы в курсе смерти Каримова.
— Он умер? — удивился Бовян, но удивление его было насквозь фальшивым.
— Умер, умер! — подтвердил Тенгиз. — Но и Анка умерла.
Бовян резко отвернулся, и плечи его затряслись в беззвучных рыданиях.
Тенгиз встал и не прощаясь ушел. Не нравился ему Бовян. Чувствовалось, что недоговаривает, скрывает что-то, но все его показания относительно Анки соответствовали сведениям, полученным следственной группой. Тенгиз не поленился позвонить в управление, да и Джафаров никакого компромата на Бовяна не дал.
Выйдя из подъезда, Тенгиз неожиданно для себя обогнул дом, чтобы посмотреть на окно квартиры Бовяна. На его глазах свет в квартире погас.
«Уж не думает ли он смыться?» — подумал Тенгиз и направился было к подъезду, но его внимание привлек какой-то предмет,
Это был пластиковый пакет. Внутри его находилась женская одежда: платье, белье и босоножки. В кармане платья лежало что-то завернутое в бумажку. Тенгиз осторожно достал и развернул: в тусклом свете окон дома заблестели бриллианты кольца и кулона и золото цепочки. У цепочки был сломан замок.
Тенгиз бросился назад в подъезд, чтобы успеть перехватить Бовяна.
На звонок никто не отвечал. «Ушел, черт!» — подумал с досадой Тенгиз и стал звонить соседям.
— Что нужно? — раздался грубый мужской голос.
— Уголовный розыск! Немедленно откройте!
В двери открылся глазок.
— Покажите удостоверение!
Тенгиз, проклиная бдительность жильца, достал удостоверение и показал в глазок. С минуту, не меньше, удостоверение изучали, сравнивали фотографию с оригиналом, затем дверь осторожно отворилась. Тенгиз увидел перед собой известного в городе академика, чьи выступления по телевизору всегда пользовались неизменным успехом.
— Что-нибудь случилось? — Тенгиз произвел на того хорошее впечатление.
— Разрешите от вас позвонить. Срочное дело!
— Ради Бога! — произнес проповедник атеизма и впустил Тенгиза в квартиру.
Телефон был в прихожей, рядом с дверью. Тенгиз позвонил в управление и стал ждать приезда группы, решив заодно порасспросить академика о соседе.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов!
— Ну, если вы хотите получить на них ответы, — улыбнулся академик, — то прошу в комнату.
Академик жил как, наверное, и все академики. Не бедствовал. Четырехкомнатная квартира была заставлена дорогой мебелью. Хрустальные люстры высвечивали подлинники картин на стенах, а книги на стеллажах ясно указывали на характер занятия хозяина.
— Я дома один. Мои все на даче, — заявил академик, неправильно истолковав беглый осмотр квартиры. — Садитесь в кресло и угощайтесь фруктами.
Он пододвинул Тенгизу большую хрустальную вазу. В ней были груши, бананы и виноград.
— Спасибо. Когда я ем, то глух и нем, а Мне надо с вами поговорить.
— Говорите. Постараюсь ответить на все ваши вопросы.
— Что вы можете сказать о вашем соседе, Рачике Бовяне?
— Ничего криминального. Тихий человек. У нас с ним нет точек соприкосновения. Я не хожу по ресторанам, а он не интересуется наукой. Думаю, что вы знаете о нем больше.
— Женщины к нему ходят?
— Нет, и это, признаться, меня удивляет, в его кругах легкие нравы.
— А мужчины?
— Мужчины ходят, но не «голубые», если вы об этом подумали.
— Я об этом не думал… — Тенгиз достал фотографию Султана Каримова. — Этого мужчину вы случайно не видели у Бовяна?