Убийство в Невском переулке
Шрифт:
– Что вас привело ко мне? – вновь нарушил молчание Путилин.
Молодой человек в самом деле был не в себе. Наконец, он опустил правую руку в отвисший карман серого суконного пальто и сделал несколько шагов, остановившись только тогда, когда его путь преградил стол.
– Арестуйте меня, – совсем тихо выдавил он.
– Простите? – Иван Дмитриевич не совсем уловил его слова и хотел убедиться в истинности произнесенной речи.
– Я – убийца.
– Садитесь, – указал рукою на стул хозяин кабинета и продолжил: – Как мне к вам обращаться?
– Важно не имя, а то, что я совершил злодеяние,
– И когда вы его совершили?
– Два дня тому, – незнакомец хотел достать что-то из кармана, но его попытки были тщетны. Наконец, сжав обескровленные губы, он нахмурил и без того пересеченный глубокой морщиной лоб, взял себя в руки и, выудив из кармана, положил на стол трехвершковое толстое металлическое кольцо. – Вот этим я ударил Катю.
– Где произошло печальное событие?
– У Николаевского моста.
– Что же там с вами стряслось?
– Разрешите присесть?
– Будьте любезны.
Молодой человек опустился на стул, словно внезапно обессилев.
– Так о чем это я? – он поднес руку ко лбу. – Ах да, меня зовут Василий Осипов, с детства Васенькой кличут… Извините, но скажите, о чем это я?.. Да, да… Николаевский мост, два дня тому. Вы простите, но я плохо себя чувствую, знобит что-то.
– Может быть, Василий, вам надо отдохнуть?
– Нет-нет, я должен вам все рассказать. Два дня тому моя любезная Катя сказала, что не будет больше жить со мною. Это как удар молнии среди ясного неба. Я был расстроен, схватил первое попавшееся под руку и ударил ее в висок. Она так, бедняжка, и обмякла. И чтобы она никому не досталась, я ее в прорубь…
– Василий, вы говорите, два дня прошло.
– Два, точно два… Я эти дни по городу ходил, с собаками спал, чтобы теплее было. И кольцо в кармане таскал, боялся к нему прикоснуться, даже когда руки мерзли, в карман не опускал…
– Как фамилия Кати?
– Не помню, – он поднял руку с отогнутыми двумя пальцами, – два дня силился вспомнить, но никак. Словно кто стер.
– Понятно, – Иван Дмитриевич дернул шнурок, закрепленный у правой ножки стола, чтобы вызвать дежурного чиновника. Тот не заставил себя ждать.
– Отведи Василия Осипова в камеру, – распорядился Путилин, – и позови мне кого-нибудь из агентов.
– Так точно.
– И повнимательнее, – указал Путилин глазами на молодого человека. – Пусть отдохнет и отогреется от зимней стужи.
Чиновник взял под руку Осипова.
– Пройдемте-с.
– Да, я готов.
Оставшись в одиночестве Путилин задумался: правду ли говорил назвавшийся Василием Осиповым молодой человек или наговаривает на себя в болезненном приступе? Только этого не хватало! Заявлений о пропаже девиц не поступало, хотя, если молодые жили вместе, то кто ж заявление подаст, кроме самого убийцы? «А почему, собственно, я называю его душегубом? Оснований нет, поэтому надо сперва проверить, а уж потом и решение принимать».
Раздались громкие удары – в очередной раз дверь кабинета испытывали на стойкость.
– Войдите, – произнес Путилин с глубоким вздохом.
– Иван Дмитрич, разрешите? – в кабинет проскользнул агент Иван Соколов, тридцати одного года, высокого роста, а если быть точным, то двух аршин и шести вершков, чуть выше самого Путилина. Глаза
Начальник указал рукой на стул.
– Видел молодого человека, что провел час в дежурной комнате?
– Так точно.
– Он утверждает, что совершил убийство. – Иван Дмитриевич поднялся с кресла, Соколов вскочил, но начальник жестом указал, чтобы тот продолжал сидеть. – Подозреваю, даже уверен, что он болен, и поэтому верить его словам нет резона. Его зовут Василий Осипов. Он не помнит, где проживал, поэтому поезжай в адресную комиссию и уточни адрес. Потом узнай, с кем он жил, с кем встречался, в общем, обо всем, и в том числе, была ли у него знакомая по имени Катя. Жива ли она? Если будет возможность, то постарайся с ней встретиться. Понятно?
– Так точно, – Соколов вскочил, – разрешите?
– Да, ступай, надеюсь результат получить к вечеру…
Дверь мягко закрылась, и Путилин остался сидеть в своем излюбленном кресле, размышляя о поворотах жизни, которые порой преподносят неприятные минуты. Молодой человек, наверное, студент одного из университетов, то ли тронулся головой от усердного учения, то ли в самом деле стал душегубом. А ему, статскому советнику, теперь разбираться с этим делом…
Путилин взял железное кольцо, взвесил в руке. Да, таким можно отправить к праотцам, если попасть в висок, как он говорит. Осмотрев кольцо со всех сторон, статский советник заметил какие-то рыжие следы, но у него не было полной уверенности, что это кровь…
Вновь он возвратился ко вчерашним донесениям о происшествиях в городе.
Столица с каждым днем разрасталась, в город прибывали все новые люди. Когда-то окраина была за Фонтанкой, а теперь возвышаются дома и за Обводным каналом…
Ранее Путилин думал, что Манифест об освобождении крестьян от крепостной зависимости был благом для нашего государства, а теперь, возглавив сыскную полицию, он поменял свое мнение. Столько таких хлебопашцев обрели свободу, но потеряли землю, и поэтому разбрелись в поисках лучшей доли по городам! В столице с прибывающими росло число преступлений. Нет, Иван Дмитриевич привык выполнять свою работу и не жаловался на трудности, ведь под его началом были люди, способные сократить число разбойников и убийц.
Потом он начал читать о вчерашних происшествиях, вечером около одиннадцати часов в гостинице «Европа», что у Чернышева моста, студент Института путей сообщения потребовал комнату, которая ему была предоставлена. В половину четвертого ночи раздалось два выстрела, и из нумера выбежала окровавленная женщина. Прибежавшая прислуга нашла студента в луже крови и без признаков жизни. Тут же валялся револьвер с четырьмя заряженными патронами и двумя пустыми гильзами. На вопросы вызванного врача женщина ответила, что ее зовут Елена Мелех и это стреляла она, ибо Павел Канов, так звали студента, оказался низким, скверным человеком. Госпожа Мелех сочла себя оскорбленной и в порыве гнева совершила преступление, решилась покончить с собой, но крайне неудачно…