Убийство в Орсивале
Шрифт:
— Послушай, любезный, — обратился он к нему отеческим тоном, — то, что ты сказал сейчас, — чистая ерунда. Совершено преступление, мы отыскиваем виновного, и если ты не виноват, то помоги нам найти того, кто действительно виноват. Что ты делал в ночь со среды на четверг?
— Больше мне вам нечего сказать, — отвечал Геспен.
Тогда Лекок изменил тон и из вежливого человека сделался вдруг грубым.
— Ты не смеешь молчать! — крикнул он. — Слышишь ты или нет? Ты думаешь, что если ты молчишь, то полиция не знает ничего? В среду вечером твой хозяин дал тебе поручение. Что он тебе вручил при этом?
Подсудимый совершенно растерянно посмотрел на Лекока.
— Нет, — пробормотал он. — Всего пятьсот франков.
— Теперь сообщи мне имя этой дамы! — крикнул Лекок.
— Я не знаю, сударь…
— Ты, брат, мне не валяй дурака! Это маленькая, довольно красивая брюнетка, бледная, с очень большими глазами.
— А вы ее знаете? — спросил Геспен дрожащим от смущения голосом.
— Да, любезный, — ответил Лекок, — и если ты хочешь знать ее имя, то изволь — ее зовут Дженни Фанси.
Лекок торжествовал. Гнев Геспена сменился крайним удивлением. Он удивлялся, откуда этот человек мог узнать такие вещи, которые он имел полное право считать не известными никому.
— Теперь, когда я назвал тебе имя этой брюнетки, — продолжал Лекок, — расскажи-ка мне, как и для чего граф Треморель вручил тебе пятисотфранковый билет?
— Когда я уходил, у графа не было мелких денег и ему не хотелось посылать их менять в Орсивале. Тогда он приказал, чтобы я принес ему сдачу.
— Какое поручение ты должен был исполнить для графа?
Геспен замялся. Глаза его перебегали с одного из слушавших к другому. Наконец им овладело страшное отчаяние.
— Ах! — воскликнул он, обращаясь к Лекоку. — Вы меня обманули, вам не известно ничего, вы нарочно это говорите, чтобы поймать меня на слове. Напрасно я вам отвечал, вы можете мои же слова обратить против меня. Сударь, пусть лучше я умру, чем скажу вам хоть одно только слово!
Сыщик хотел его разубедить, но он с упорством идиота возразил:
— Я хитер не менее вас, ладно! Теперь, кроме лжи, от меня не услышите ничего!
Напрасно Лекок старался вывести Геспена на разговор. Напрасно и Домини, в свою очередь, пробовал выжать из него хоть несколько слов. На все вопросы он неизменно отвечал:
— Я не знаю ничего.
Лекок стал терять терпение.
— Послушай, — обратился он к обвиняемому. — Ты воображаешь, что мы ничего не знаем? Так вот слушай. Вечером в день свадьбы, в самый тот момент, когда ты собирался уже отправиться со своими товарищами и просил взаймы у лакея двадцать франков, тебя вдруг позвал к себе твой хозяин. Сообщив тебе один очень важный секрет, который — надо отдать тебе полную справедливость — ты отлично умеешь хранить; он попросил тебя отделиться от товарищей на вокзале и, отправившись в магазин «Кузница вулкана», купить там для него молоток, напильник, ножницы и финский нож. Все эти предметы ты должен был отнести одной даме. При этом твой хозяин вручил тебе пятисотфранковый билет, сказав, что сдачу с него ты можешь вернуть ему на следующий день по возвращении. Так?
Да, все было именно так — это видно было по глазам обвиняемого. Тем не менее Геспен ответил:
— Не помню.
— В таком случае, — продолжал Лекок, — я тебе напомню все, что последовало потом. Разменяв билет, ты пропил сдачу. Отсюда твои страхи, когда вчера
Вся физиономия обвиняемого вдруг сразу изменилась. Он растерялся, его все время сжатые губы широко раскрылись, и в глазах засветилась надежда.
— Ну а теперь отправляйся-ка ты, братец, обратно в тюрьму, да еще в секретную, — сказал в заключение сыщик.
И, увидев одобрительный взгляд судебного следователя, он обратился к жандармам.
— Жандармы, — сказал он, — уведите обвиняемого!
Последние сомнения судебного следователя рассеялись, как утренний туман.
— Вы очень искусны, милостивый государь, — обратился он к Лекоку. — Не говоря уже о вашей удивительной прозорливости, ваш допрос представлял собой в некотором роде шедевр. От души вас поздравляю и считаю долгом представить к награде.
Агент тайной полиции при этих похвалах опустил глаза, как девица.
— Я принимаю только половину вашей оценки, — громко ответил он. — Другая принадлежит господину мировому судье.
Отец Планта запротестовал.
— За что это? — воскликнул он. — Вы и без меня все равно дошли до истины.
Судебный следователь поднялся. С уважением, хотя и не без некоторых усилий, он протянул руку Лекоку. Тот ее почтительно пожал.
— Вы меня избавили от тяжких угрызений совести, — сказал Домини. — Конечно, невиновность Геспена рано или поздно обнаружилась бы, но сама мысль о том, что я держал невиновного в тюрьме, истязал его своими допросами, еще долгое время будет мучить мою совесть и тревожить сон.
— Одному Богу известно, насколько необходимо участие к этому бедному Геспену, — ответил агент тайной полиции. — Я поступил бы с ним еще строже, если бы не понимал, что он уже наполовину сошел с ума.
Домини с дрожью в голосе произнес:
— Я сам узнаю его секрет, сегодня же, сию минуту!
— Это будет актом милосердия, — сказал Лекок.
— Эта Фанси объяснит нам все!
— Я рассчитываю и надеюсь, господин судебный следователь, что за двое суток найду ее и под конвоем доставлю к вам в Корбейль.
При этих словах Лекок поднялся и взял из угла палку и шляпу, куда поставил их, когда вошел.
— Но прежде чем нам разойтись… — обратился он к судебному следователю.
— Да, я знаю, — перебил его Домини, — вы ожидаете от меня приказа об аресте графа Гектора Тремореля?
— Совершенно верно, — отвечал Лекок. — Теперь уже и вы, подобно мне, считаете его живым?
— Не считаю, а убежден.
И, усевшись снова в кресло, Домини написал приказ об аресте.
«Именем закона.
Я, судебный следователь первого участка Орсивальского округа, на основании ст. ст. 91 и 94 Уголовного уложения, предлагаю всем чинам полиции указанными в законе способами арестовать человека, который будет носить имя Гектор Треморель».