Убийство в Орсивале
Шрифт:
— Я к вашим услугам, — сказал мировой судья.
— Отлично. Но только нам придется после Фанси заняться еще и Треморелем. Примем же меры, чтобы покончить с этим сегодня же.
— Как, вы надеетесь сегодня же довести дело до конца?
— Конечно. У каждого из моих людей карета, запряженная превосходными лошадьми. Свой объезд обойщиков они должны скоро окончить. Если мои расчеты правильны, то через час или два у нас уже будет его адрес, и мы начнем действовать.
Он вытащил лист бумаги и быстро набросал на нем несколько строк.
— Прочтите, — обратился он к отцу Планта. — Это я написал одному из своих агентов.
«Господин
Сию же минуту соберите шесть или восемь наших людей и во главе их отправьтесь на перекресток улиц Мартир и Ламартин, в кабачок, и ждите там моих приказаний».
— Почему же там, — спросил Планта, — а не здесь, у вас?
— Потому что это избавит нас от лишней траты времени. Там мы будем всего лишь в двух шагах от госпожи Шарман и можем отрезать Треморелю путь к отступлению, потому что этот негодяй живет в квартале Нотр-Дам-Делорет.
Мировой судья раскрыл рот от удивления.
— Почему вы это предполагаете? — спросил он.
Сыщик улыбнулся, точно этот вопрос показался ему наивным.
— А разве вы позабыли, — отвечал он, — что на конверте от письма мадемуазель Куртуа к ее семье с извещением о самоубийстве стоял почтовый штемпель: «Париж, почтовое отделение улицы Сен-Лазар»? В таком случае слушайте. Оставив дом своей тетки, Лоранс должна была обязательно отправиться прямо в квартиру, уже нанятую и меблированную Треморелем, который сообщил ей адрес и обещал встретить ее там в четверг утром. Только из этой квартиры она и могла писать. Можем ли мы допустить, что ей пришла мысль опустить письмо в другом квартале? Нет, потому что ей вовсе не известно о том, что ее любовник боится поисков и преследований. Был ли Гектор настолько благоразумен, чтобы предупредить ее об этой хитрости? Нет, потому что он не дурак и посоветовал бы ей опустить это письмо в ящик где-нибудь вне Парижа. Поэтому невозможно, чтобы это письмо было отправлено почтовым отделением даже соседнего квартала.
И он позвонил, чтобы вошла Женуйль.
— Это письмо, — обратился он к ней, — должно быть сейчас же доставлено Жобу.
— Я его снесу сама, — отвечала Женуйль.
— Нет, нет! — возразил Лекок. — Ты должна остаться дома и поджидать людей, которым я приказал явиться ко мне, когда совершал обходы сегодня утром. По мере того как они будут приходить, ты посылай их в кабачок в улице Мартир. Ты знаешь. Это против церкви, на углу. Там они найдут целую компанию.
Он отдавал приказания и в то же время переодевался в черный сюртук, а затем тщательно оправил свой парик.
— Ну идем! — обратился он к отцу Планта.
В столовой, покончив с едой, его навытяжку ожидал Гуляр.
— Ну что, любезный, — спросил его Лекок, — пообщался ты с моим вином? Как ты его нашел?
— Превосходное, сударь, — отвечал сыщик из Корбейля. — Если можно так выразиться, это божественный нектар!
— Значит, Гуляр, ты теперь можешь погулять?
— Так точно, сударь.
— В таком случае гуляй за нами в пятнадцати шагах и стань в стороне около той двери, в которую мы войдем. Я, вероятно, поручу тебе одну хорошенькую барышню, которую ты сведешь к господину Домини. И смотри в оба: это тонкая штучка, она проведет тебя и улизнет, как вьюн.
Они вышли, и слышно было, как Женуйль с грохотом и звоном запирала на замки дверь.
XXV
Быть может, вам нужны деньги? Или, быть может, вам нужно одеться по самой последней моде, или иметь прекрасную рессорную
Все это вы можете достать от госпожи Шарман, улица Нотр-Дам-Делорет, № 136, — и не только это, но и кое-что другое, что запрещено называть товаром. Вообще профессия госпожи Шарман была настолько почтенная, что уже несколько раз эта дама доставляла немало хлопот Лекоку, а потому нуждалась в нем и боялась его как огня. Она встретила его и его спутника, которого приняла тоже за сыщика, так, как может только внештатный чиновник принять у себя своего директора департамента.
Она поджидала их. Едва раздался их звонок, как она уже выбежала навстречу в прихожую с приятной, почтительной улыбкой на лице.
— Я вижу, милая дама, — начал Лекок, — что вы получили мою записку?
— Да, сударь, сегодня рано утром, я еще была в постели.
— Очень рад. А я вас не побеспокоил своим поручением?
— Что вы, господин Лекок! Пожалуйста, не задавайте мне таких вопросов! Вы знаете, что для вас я готова в огонь и в воду. Я принялась тотчас же за выполнение поручения, и все уже готово.
— Значит, вам известен адрес Пелажи Тапонне по прозванию Дженни Фанси?
— Да, сударь, да, останетесь довольны.
— Продолжайте!
— Третьего дня я имела удовольствие лично видеться с мисс Дженни Фанси.
— Вы смеетесь!
— Никоим образом. Можете себе представить, она мне должна четыреста восемьдесят франков уже более двух лет. Ну конечно, вы легко себе вообразите, что на этом я уже давно поставила крест и даже совсем позабыла о ее долге. Как вдруг третьего дня приходит ко мне сама мисс Фанси, такая расфуфыренная, и говорит: «Я получила, Шарман, наследство, у меня теперь много денег, и я пришла уплатить вам по счету». И она действительно не дурачила меня, так как у нее был полный ридикюль банковских билетов и она сполна оплатила мой счет.
При этих словах Лекок и отец Планта переглянулись. Им обоим пришла в голову одна и та же мысль. Это наследство, о котором говорила мисс Фанси, все эти банковские билеты, составляли собой не что иное, как плату за услугу, оказанную Треморелю.
Однако сыщик хотел больше узнать об этой девушке.
— В каком положении, — спросил он, — эта девушка находилась до получения наследства?
— Ах, сударь, — отвечала госпожа Шарман, — в самом отчаянном положении. С тех пор как бросил ее граф и она проела все свои пожитки, она окончательно пала. А ведь какая это была комильфо! Вот что значит для женщины иметь разбитое сердце! А в последнее время она стала еще к тому же и пьянствовать, говорят, пила водку и пропилась до последней нитки. И когда, бывало, получала от своего графа деньги, — а он ей иногда присылал, — то, вместо того чтобы сшить себе лишнее платье, она швыряла их в обществе таких же выпивох, как и сама.
— А где она живет?
— Недалеко отсюда, в меблированных комнатах на Вентимильской улице.
— Отчего же она не здесь? — спросил в удивлении Лекок.
— Что делать, дорогой господин? Гнездо-то знаю, а до птички еще далеко. Сегодня утром, когда я посылала к ней свою девочку, птичка куда-то уже улетела.
— Черт возьми! Это… это меняет наши планы. Придется идти отыскивать ее самому.
— Будьте покойны. До четырех часов Фанси должна вернуться, и моя девочка уже ожидает ее у швейцара с приказанием немедленно доставить ее ко мне, не дав ей даже возможности подняться наверх.