Убийство в особняке Сен-Флорантен

Паро Жан-Франсуа

— Теперь ему придется узнавать адрес ювелира у «Серебряной руки».

— Серебряной руки?

— Да, у Сен-Флорантена, или, точнее, у герцога де Ла Врийера, с которым несколько лет назад случилось то же несчастье. Покойный король подарил ему искусственную руку.

Николя умолк и забился в угол кареты. Так, значит, дыра в форме руки, зияющая в горле двух жертв, могла быть… Это предположение показалось ему настолько чудовищным, что он до крови закусил губу.

VIII

ПЛАВАНИЕ

Что такое морское сражение? Это когда корабли стреляют друг в друга из пушек

и расходятся в разные стороны, а море остается соленым, как и прежде.

Морепа

Холодея от ужаса, Николя вернулся во дворец. Как он мог забыть об искусственной руке министра Королевского дома? Ведь он столько лет знает о его увечье, а тут… В результате постоянного общения у него выработалась привычка не обращать внимания на протез герцога, злосчастная привычка усыпила бдительность, и ни разум, ни память не пришли ему на помощь. Он постоянно задавался вопросом о природе привязанности покойного короля к своему министру, маленькому бесцветному человечку, неисправимому распутнику, истово ненавидимому всеми родственниками монарха… Дочери короля, мадам Аделаида и мадам Виктуар, постоянно стремились унизить его и никогда не упускали возможности сделать это прилюдно. О своей нелюбви к герцогу только что напомнила королева, дав понять, что не забыла, как тот в конце предыдущего царствования встал на сторону ее противников. Николя, ценивший преданность герцога Людовику XV, также не забывал, что во многих случаях министр оказывал своему комиссару весьма существенную поддержку.

Отправив в ссылку любовницу герцога, «прекрасную Аглаю», король, тем не менее, оставил его самого, сохранив за ним его должность. Почему? Потому, что в силу этой должности он знал слишком много государственных тайн? Потому, что удаление его сопряжено с таким риском, что мысль об этом никому даже не приходила в голову? А может, благодаря родству с первым министром он получил временную индульгенцию?

Сартин долго служил Ла Врийеру верой и правдой, но и он стал постепенно отдаляться от него, сознавая, что это знакомство никак не будет способствовать успеху его карьеры, и одновременно снимая с себя обязанность поддержать министра, когда для того настанет пора горьких разочарований.

Николя не участвовал в этих маневрах, предпочитая следить за ними издалека. Но сейчас он оказался перед фактом, возможно, даже перед уликой, важность и роль которой ему предстояло оценить. Он не мог избавиться от мысли, что речь идет о совпадении, и потому необходимо соблюдать величайшую осторожность. Неужели он столкнулся с мошенническим использованием предмета, с которым герцог де Ла Врийер должен был непременно расставаться — например, во время сна? А вдруг кто-то изготовил такую же искусственную руку, чтобы скомпрометировать министра? Из-за противоречивых показаний свидетелей они не смогли установить алиби хозяина дома. Солгала даже герцогиня, утверждавшая, что в ночь убийства Ла Врийер находился в Версале.

Ни для кого не тайна, что личная жизнь министра отнюдь не отличалась благочестием. Но тогда почему все стараются скрыть его похождения? Неужели потому, что именно в эту ночь случилось то, что никак нельзя сделать достоянием гласности? Перед Николя снова встал вопрос, не дающий ему покоя с той самой минуты, когда герцог де Ла Врийер поручил ему расследование: неужели, зная о его опале, кто-то мог подумать, что он позволит себе стать игрушкой в чужих руках и, делая вид, что ведет расследование, согласится принять продиктованный ему результат? Какой промах он совершил, что о нем создалось столь

посредственное мнение? От лихорадочной работы мысли в висках застучала кровь. Бессмысленно перебирать версии, надо действовать, ускорить шаг. Только действия смогут пролить свет на это дело, где каждый вновь обнаруженный факт не приближает, а, наоборот, удаляет от истины, скрытой под плотной завесой хитрости и лжи.

В первую очередь надо определить, носит ли по-прежнему герцог де Ла Врийер серебряную руку, подаренную ему покойным королем. Как это сделать? С невинным видом спросить самого министра и посмотреть, как он ответит на вопрос! Николя сознавал, что в новой версии герцог становился главным подозреваемым в совершении убийства в собственном доме. Когда же он скрепя сердце признал, что вторая жертва имеет на шее точно такую же рану, как и первая, смятение его, поистине, не поддавалось измерению. В обоих случаях убийца орудовал одним и тем же предметом. Следовательно, совершенно необходимо выяснить, где в момент совершения обоих убийств находился герцог де Ла Врийер. Николя принялся строить всевозможные предположения, но быстро спохватился. Пора прекращать бесплодные метания. Надо действовать.

Министр Королевского дома, без сомнения, уже прибыл в Версаль, где он по-прежнему исполнял множество обязанностей. Человек привычки, он обедал около часа пополудни, и Николя посчитал сей момент подходящим для получения аудиенции. Так как охотничье платье свидетельствовало о привилегированном положении при дворе, переодеваться он не стал… Предлог нашелся немедленно: подвести итог нынешнему этапу расследования преступления в особняке Сен-Флорантен.

В министерском крыле лакей встретил его как давнего знакомого и, осторожно постучав в дверь, ввел в рабочий кабинет герцога. Как он и предполагал, герцог обедал, сидя перед окном за маленьким одноногим столиком. В камине бушевало поистине адское пламя.

— Что, что случилось? — воскликнул он, поднимая голову и окидывая взором Николя. — Во дворец ворвались дикие звери?…Когда вы успели прибыть в Версаль?

Николя понял, что герцог намекает на его охотничий костюм.

— Вчера, сударь. По указанию господина Ленуара.

— И только сегодня удостаиваете меня визитом!

— Его величество пожелал меня видеть, затем господин де Морепа, а потом королева. К тому же по распоряжению его величества сегодня утром я принимал участие в ружейной охоте.

— Ох-ох-ох, вот так и развращают наших людей…

Прищурившись, герцог с плохо скрываемым беспокойством смотрел на Николя.

— Я вас слушаю, — произнес он.

— Сударь, — начал Николя, — мне хотелось бы отчитаться о проделанном расследовании. Ваши слуги в большинстве своем лгут, а когда не лгут, искажают правду. Попытка самоубийства вашего дворецкого свелась к жалкой царапине. К тому же он ничего не помнит.

— Как? Как? — заволновался герцог. — И этого, по-вашему, достаточно, чтобы убрать его из числа подозреваемых?

— Я этого не говорил. Я лишь сообщаю, что улики против него весьма спорные. Ни одного убедительного факта, ни одного доказательства…

— Да ну же, ну, это может быть только он! Вам нужно поспешить с выводами, сударь.

— Правосудие следует по пути истины, оно осмотрительно и осторожно по определению.

Герцог резко выпрямился на стуле.

— Надеюсь, вы не намерены учить меня, господин комиссар!

— Боже меня упаси! — ответил Николя. — Я нисколько не намеревался учить вас. Многие думают так же, как и вы, и торопят меня вынести решение.