Убийство в особняке Сен-Флорантен
Шрифт:
Министр ел вафли, макая их в чашку с шоколадом. В небольшом кувшине виднелись остатки напитка. Столик был шаткий, а фарфор неустойчивый. Правая рука в перчатке лежала горизонтально на столе, зато левая сновала во все стороны. «Он очень взволнован, — подумал Николя, — и если так будет продолжаться, вся посуда окажется на полу. Шансов у нее мало…»
— Как? Как? — протявкал герцог. — Кто такие эти многие? Почему дело, которое следует держать в секрете, становится предметом публичного обсуждения? Неужели после стольких секретных расследований вы так и
Маленький человечек побледнел от ярости. В ответ Николя самым сладким тоном, на какой он только был способен, произнес:
— Вы ошибаетесь, сударь. Возможно, господин де Сартин и знает об этом деле, ведь он всегда в курсе всех, даже самых ничтожных событий, и утверждать обратное было бы иллюзией. Есть еще герцог де Ришелье: разгуливая по галерее, он разносит новости от одной группы придворных к другой. Он, разумеется, принялся меня расспрашивать, однако я сделал вид, что ничего не знаю. Король же полагает, что я, действительно, должен как можно скорее завершить дело.
Лицо министра покрылось фиолетовыми пятнами.
— Ришелье! Этот старикашка по-прежнему всякой бочке затычка! Почему бы ему, наконец, не удалиться на покой? Ведь он провел при дворе без малого шесть десятков лет! Черт бы побрал эту скотину! Ну а король…
Он попытался приподнять руку в перчатке, но та тяжело упала обратно на стол. Стол зашатался, чашка на блюдце задребезжала, словно от страха, а кувшинчик опрокинулся, залив замшевую перчатку темной жидкостью. В ярости герцог вскочил и содрал перчатку, и Николя увидел то, что хотел увидеть: искусственная кисть была выполнена не из серебра, а из дерева.
Дальнейшая суета позволила Николя обдумать следующий ход. Пока слуга вытирал пролившийся шоколад и уносил запачканный столик, Ла Врийер, устремившись к рабочему столу, вытащил из ящика свежую перчатку и стал ее натягивать. Теперь, притворившись, что продолжаешь отчет, следовало узнать самое важное.
— Полагаю необходимым отметить еще один странный факт….
— Так поторопитесь же, поторопитесь.
— После вскрытия в морге был сделан гипсовый слепок орудия убийства, с помощью которого преступник расправился с обеими жертвами.
— Какие обе жертвы? Насколько мне известно, мой дворецкий жив и, как вы только что сказали, отделался легкой царапиной. Вы заговариваетесь и множите жертвы по собственному желанию!
— Увы, нет! Во вторник утром в тупике Глатиньи обнаружили труп девушки, убитой тем же самым предметом. Сомнений нет: в обоих случаях было применено одно и то же орудие.
Похоже, герцог понял, куда он клонит, и вновь вернулся к взвешенному и холодному тону.
— Так вы нашли его, чтобы сделать слепок?
— Мы сделали слепок с раны. Как делают слепок с печати.
— И что в нем странного?
— Его странность оправдывает вопрос, который мне хотелось бы вам задать и который, надеюсь, вы мне простите. Так вот, по форме и объему слепок равен
Ла Врийер не моргая смотрел в глаза Николя, словно пытался разгадать подоплеку заданного ему вопроса.
— Господин Ле Флок, я ношу то, что меня устраивает, — небрежно бросил он. — Руку, подаренную мне нашим покойным повелителем, я надеваю по торжественным случаям.
— Но, сударь, ваша рука всегда в перчатке… Надеюсь, вы позволите мне рассмотреть бесценный оригинал вблизи. Сам факт, что вы иногда снимаете эту руку, порождает определенные подозрения… Представьте себе, что ее у вас взяли на время или, еще хуже…
Герцог, похоже, полностью лишился сил.
— Конечно, конечно… Я никогда не утверждал, что она по-прежнему в моем распоряжении. Честно говоря… честно говоря, я, кажется, потерял ее… наверное, забыл где-то.
— Но вы же наверняка помните, где это произошло?
— Да, да, разумеется. У госпожи де Кюзак, в Нормандии.
Он явно сомневался.
— Неужели сей драгоценный сразу по нескольким причинам предмет могли у вас украсть?
Министр, казалось, смущался все больше и больше,
— Что я могу сказать? Все возможно.
— Последняя подробность, сударь. Кто из ремесленников столь мастерски выточил серебряную руку? Было бы полезно уточнить кое-какие сведения о происхождении этого изделия.
— Господин де Вильдей. В 1765 году он был механиком и жил на площади Руаяль. С тех пор, я думаю, он уже умер. Ле Флок, королю известно об этом деле?
— Да, сударь. Как я уже вам докладывал, его величество бегло упомянул о нем в моем присутствии.
Взяв перо, министр обмакнул его в чернила и принялся писать. Николя понял, что аудиенция окончена.
Придворная карета, доставившая его в гостиницу «Бель Имаж», не осталась незамеченной и сильно способствовала поднятию его престижа в сем заведении. Заперевшись у себя в комнате, он принялся с маниакальным старанием начищать ружья, одновременно размышляя о том, что ему довелось услышать. Ему было необходимо осмыслить впечатление от встречи с герцогом де Ла Врийером. Во-первых, герцог даже не пытался изобразить искренность, а значит, ему есть что скрывать, а во-вторых, судьба искусственной руки герцога осталась неизвестной.
Он готов согласиться с заявлением, что каждый день носить деревянную руку значительно удобнее, готов поверить, что драгоценный оригинал исчез. Но почему владелец упорно утверждает, что не помнит, где и как это произошло? Действительно ли рука исчезла в Кане, где проживала высланная из Парижа любовница герцога госпожа де Кюзак, именуемая «прекрасной Аглаей»? Ответы герцога не приблизили расследование к истине, а если Николя начнет поиски серебряной руки на свой страх и риск, министр имеет право их прекратить.