Убийство в Тамбовском экспрессе

Андреева Валентина Алексеевна

— Раненый… — ахнула Наташка, начиная осознавать весь ужас положения.

— В самое сердце! Я поразила его своим упакованным в одежду видом. Пистолет, который сжимала в руках, был простым аксессуаром. Соображаешь, что несешь? Ты слышала звук выстрела?

— Нет, но это объяснимо, если выстрел был в упор. Тело срабатывает как глушитель.

— Да? — делано удивилась я. — Вот почему выстрела в тамбуре поезда никто не слышал. Стреляли в упор. А оружие убийства — в моей сумочке. — Я похлопала по ней рукой.

— Я всегда говорила, что в ней сплошной бардак. Резервуар для отстоя! Мусорная корзина, блин! Это ж надо! Таскать с собой такую тяжесть и даже не заметить, что подбросили лишний груз! Это не твоя ноша! По

всем правилам она как чужая должна оттягивать руки. Вечно тебе сбагривают всякую гадость. А до кучи. И если прибавить к ней сегодняшний замороженный экземпляр…

— …получится начальная стадия арсенала! Зачем ты встал, Олег? — заботливо поинтересовалась я у «арестанта», нарисовавшегося за Наташкиной спиной, и вежливо обратилась к подруге: — Не ори! Не надо. Олег заскучал в одиночестве, предлагаю всем перейти в комнату. У меня ручная кладь тяжелая. Еще хорошо, что таскаюсь я с этой тяжестью не с момента возвращения в Москву, а только сегодняшний вечер. И если разобраться, таскаться с оружием следовало тебе, моя милая. По праву первенства. Именно в твои руки оно выпало из морозилки. Но ты сочла их ненадежными. И почему-то в тот момент не рассматривала мою сумку в качестве мусоросборника.

Наташка растерянно поправила волосы. Сначала себе, потом мне. Растерянно пробормотала: «Какая досада…» и первая отправилась в комнату.

Пояснения почти невменяемому Олегу я дала короткие: все, что происходит, рациональному объяснению не поддается. Галину мы разыскивали с единственной целью: уточнить, не попадались ли ей на глаза вещи, не так давно оставленные нами в вагоне. В частности, глиняный кувшин, а также пакет с тапками и журналом, принадлежащие нашей приятельнице. Можно было бы махнуть на них рукой, да журнал с тапками имеют огромное значение для ее жениха. На даче Галины я собственными глазами видела свой глиняный кувшин, мало того, собственными руками разбила его… слава богу, не об голову Олега. Нам обоим повезло. Так. Это я к чему? Ах, да! Вот к чему. Галина кое-что из забытых нами в купе вещей прихватила домой. Учитывая разгромную обстановку на даче, прихватила она не только наши вещи. С нее требовали что-то еще, причем в весьма категоричной форме. Доставив Олега с мамой на квартиру к обездоленной тапками приятельнице, улетевшей на отдых за границу, полагали, что вершим благое дело — спасательную операцию. Разброс вещей в квартире сочли признаком поспешных сборов, жених и невеста опаздывали на самолет. Про конкретную дату нашего возвращения и труп, прибывший в столицу именно в нашем поезде, я умолчала. Не хотелось подводить Олега к выводу, что обнаруженный нами пистолет принадлежал убийце. Тоже, кстати… Нет, совсем некстати являвшемся попутчиком. Догадливая Наташка пошла еще дальше. Елейным голоском доложила, что с момента нашей поездки недели две прошло. То дела, то случаи… Словом, никак не могли застать Галину на вокзале.

— Вы говорили об оружии… — нетерпеливо перебил меня Олег.

Я запнулась и промямлила:

— Да… об оружии. Пистолет лежал здесь… в морозилке Кэтькиного холодильника.

— Травматический? — не отставал Олег. От волнения его голос сорвался.

— Честно говоря, я в этом не разбираюсь. Сейчас… Я суетливо открыла сумку.

— Не надо… Не доставайте. Я тоже не разбираюсь в оружии. Жениха вашей Кэтьки зовут Тимуром Игнатьевичем? Фамилия — Егоров? Прибыл в Москву вчера поездом из Тамбова?

— Откуда ты знаешь? — пролепетала Наташка. Несмотря на явные болевые ощущения, Олег усмехнулся, я отвела глаза. Неприятное зрелище, настоящий губошлеп. Всего одно зрячее око, и такой колючий взгляд… Хорошо, что второе почти закрыто. Пусть и не по своей вине. Может, в такой ситуации лучше молчать? Скорее придет в норму.

— Наталья, не задавай глупых вопросов, — торопливо оттарабанила я. — Олега арестовали как Кэтькиного стоматолога. Вот почему нам

с тобой сразу не позвонили — не было оснований считать Олега гостем. Причем его заверения, что он не является Тимуром, восприняли как сопротивление сотрудникам милиции. Сами повод придумали, сами нарушение и пресекли.

— А зачем арестовывать стоматолога Тимура?

— За незаконное хранение оружия, вестимо. Если не хуже…

Я обратилась за молчаливой поддержкой к Олегу. Простого кивка в знак согласия было бы достаточно, но он предпочел удариться в пояснения и, почти не разжимая губ, сообщил:

— От меня как от Тимура Игнатьевича Егорова требовали добровольной выдачи пистолета.

— Тебя били, и ты во всем сознался! — ахнула Наташка.

— Только в том, что я — это он. Поймите меня правильно, я валялся на полу с заведенными за спину руками в наручниках. Да мне с разбитым носом даже сейчас дышать трудно, а уж в тот момент… Каждый вопрос сопровождался пинком. Хотелось прервать это безумие. На какое-то время получил передышку, затем нападки усилились. Я не мог указать место, где «прятал» оружие, из которого «грохнул» какого-то мужика в каком-то поезде. Мою непричастность установили только в отделении. Проверили документы, кое-кому позвонили… Потом даже чаем напоили, правда, перед этим потребовали подтвердить, что претензий к сотрудникам милиции не имею. Кажется, вы говорили, что Тимур — стоматолог? Олег осторожно потрогал правую щеку.

— Он тебе не помощник, — вздохнула я. — Судя по твоему рассказу, скоро ему самому потребуется помощь коллег. Теперь переходим ко второму уровню знаний. Что с мамой? Ее тоже допрашивали?

— Пытались. Мама держалась лучше. Была в полубессознательном состоянии — бредила. Я сказал, что она больная тетка вашей Катерины. Я, мол, приехал ее навестить. «Скорую» при мне вызвали. Когда меня уводили, врач заявил, что раз за больной ухаживать некому, нужна госпитализация. Обещал оставить записку, куда госпитализируют, но один из ментов хмыкнул — не стоит, я ее не скоро прочитаю.

— Врач следы от попытки удушения на шее матери видел?

— Нет. Да он ее толком и не смотрел. Смерил давление, температуру, сказал, что состояние тяжелое. Кажется, собирался делать инъекцию жаропонижающего.

Наташка сунулась к журнальному столику и обнаружила на нем одноразовый шприц и пустую ампулу:

— Анальгин! — торжественно провозгласила она. — Что иностранцу смерть, нам — панацея. Никакой записки не вижу. Да она и не нужна. Куда направили твою мать, Олег, выясним через единую справочную.

— Разрешите встречный вопрос? — с присвистом спросил Олег.

Я разрешила. А куда от него деваться? Олег помялся, легонько помассировал челюсти и только собрался спросить, как я начала отвечать:

— Видишь ли, какая незадача… Вернее, задача. Мы с Натальей уверены, что пистолет в морозилку Кэтькиного холодильника подкинули. Когда мы сюда прикатили с вашей бывшей дачи, я отметила пребывание чуждого элемента в квартире. Спиной. Вылетая из кухни, НЛО меня бесцеремонно скинул на твою матушку. Значения этому событию мы не придали. Последние несколько лет у Катерины пасется ее личный вор в законе. Не часто, но заглядывает, как к себе домой. Можно сказать, стал членом семьи, санитаром холодильника. Кэтька сама его приручила. Надеюсь, Тимур пока об этом не знает.

Наташка аккуратно поправила трубку на телефонном аппарате и сосредоточенно нахмурила лоб:

— Ты хочешь сказать, что этот тип ответил на Кэтькину заботу черной неблагодарностью? Подкинул пистолет?

— Не исключено. Его могли принудить коллеги по смежной профессии, вот и сработал «подкидным дураком». Есть еще один вариант: подлог — дело рук другого типа.

— А если оружие и в самом деле спрятал Егоров? С вашего разрешения…

Олег прилег на диван и, охнув, схватился за голову. Осторожно повернулся к стене и глухо продолжил: