Убийство в запертой комнате

Макбейн Эд

— А потом что? Неужели ты думаешь выбраться отсюда? У тебя нет ни малейшего шанса.

Вирджиния кисло улыбнулась:

— Выберусь. Не беспокойтесь.

— Ты так думаешь? На твой выстрел сбегутся все полицейские в округе.

— Меня это не волнует, лейтенант.

— Ах, ее это не волнует! Имей голову на плечах, Вирджиния! Ты же угодишь на электрический стул. Ты этого добиваешься?

— Мне все равно. Я не хочу жить без Фрэнка.

Бернс долго молчал. Потом сказал:

— Я тебе не верю.

— Чему не верите?

Тому, что я хочу убить Кареллу? Тому, что я застрелю первого, кто попытается мне помешать?

— Я не верю, что ты настолько глупа, чтобы стрелять. Я пошел, Вирджиния. Я пошел к себе.

— Нет.

— Да. Я иду к себе, и вот почему. В этой комнате нас сейчас четверо. Ты можешь убить меня и даже кого-то еще, но тебе придется стрелять очень быстро и очень метко, чтобы уложить всех четверых.

— Я уложу всех, лейтенант, — сказала Вирджиния и улыбнулась снова.

— Честно говоря, я не поставил бы на это много денег. Если она все же выстрелит, ребята, хватайте ее. — Он сделал паузу. — Я иду к себе, Вирджиния, и пробуду в кабинете пять минут. Когда я выйду, тебя здесь не будет и в помине, и тогда мы забудем о случившемся. В противном случае я тебе хорошенько врежу, отберу эту пушку, а тебя запру в камере внизу. Все ясно?

— Вполне.

— Пять минут! — повторил Бернс и повернулся, чтобы уйти.

— Мне ни к чему стрелять в вас, лейтенант, — совершенно спокойно бросила ему вслед Вирджиния.

Бернс двинулся к своему кабинету.

— Мне не надо стрелять ни в вас, ни в кого другого.

Бернс не остановился.

— У меня в сумке бутылка с нитроглицерином.

Слова прозвучали как взрыв. Бернс остановился и медленно повернулся к ней. Он бросил взгляд сначала на женщину, затем на черную сумку у нее на коленях. Вирджиния повернула револьвер так, что ствол его уткнулся в сумку.

— Не верю, — сказал Бернс и, повернувшись, потянулся к дверной ручке своего кабинета.

— Не открывайте дверь, лейтенант, — проговорила Вирджиния. — Иначе я выстрелю в сумку, и мы все провалимся в тартарары!

Пальцы Бернса застыли на дверной ручке. В мозгу пронеслось: она лжет. У нее там ничего нет. Откуда ей взять нитроглицерин?

Но тут же он вспомнил, что один из сроков ее муж получил за попытку взорвать сейф.

«Да нет же, — думал Бернс, — у нее ничего нет. Она просто рехнулась. А если она не врет? Неужели у нее хватит духу взорвать? Она ждет Кареллу. Вряд ли она…»

А потом в голову пришла другая мысль: у Майера жена и трое детей.

Медленно он опустил руку. Затем устало повернулся к Вирджинии.

— То-то же, — сказала она. — Подождем теперь Кареллу. Все вместе.

Стив Карелла нервничал.

Он сидел рядом со своей женой Тедди и чувствовал, как мурашки ползут у него по рукам, как подрагивают пальцы. В его чисто выбритом лице с высокими скулами, в чуть раскосых глазах было что-то восточное.

Он сидел, стиснув зубы. Доктор улыбнулся.

— Что ж, мистер Карелла, — сказал он. — У вашей жены будет ребенок.

Напряжение тотчас же пропало. Перемычка вылетела, и неистовый поток чувств хлынул через плотину, оставляя за собой мутноватый осадок неопределенности. Впрочем, неопределенность пугала еще больше. Карелла надеялся, что по его лицу не видно, как он испуган. Он очень не хотел, чтобы Тедди это заметила.

— Мистер Карелла, — сказал доктор. — У вас, похоже, предродовая лихорадка. Успокойтесь. Нет никаких оснований волноваться.

Карелла кивнул, но как-то неуверенно. Рядом с ним была Тедди, его Тедди, Теодора, девушка, которую он любил, на которой он женился. Он чуть повернул голову, чтобы увидеть ее лицо, обрамленное черными, как ночь, волосами. В ее карих глазах светилась гордость, губы были чуть приоткрыты.

«Я не имею права портить ей настроение», — подумал он.

Но сомнения не отпускали его.

— Разрешите мне внести некоторую ясность, мистер Карелла, — сказал доктор.

— Да я, собственно…

— Возможно, вас беспокоит, что ребенок может родиться не совсем… полноценным, поскольку мать глухонемая. Это вполне естественное опасение, мистер Карелла. Естественное, но совершенно необоснованное. — Доктор Рандольф улыбнулся. — Во многих отношениях медицина — сосуд невежества, но мы совершенно определенно знаем, что глухота, хотя она и бывает врожденной, не передается по наследству. Например, у глухих родителей может родиться ребенок со стопроцентным слухом. Соответствующий уход и врачебное наблюдение помогут вашей жене нормально перенести беременность и родить полноценного ребенка. Она совершенно здорова, мистер Карелла. И, смею заметить, очень хороша собой.

Тедди Карелла, прочитав по губам доктора его слова, слегка покраснела. Она спокойно относилась к своей красоте: так садовник считает чем-то само собой разумеющимся редкий сорт розы в своей оранжерее. Когда кто-то говорил о ее внешности в превосходных степенях, она искренне удивлялась. Тедди знала, что у нее красивое лицо и стройная фигура, и ей было все равно, какие чувства они вызывают у окружающих. Тедди хотела нравиться только одному человеку на свете — Стиву Карелле. Он ее любил, их страхи остались позади — и это наполняло ее ликованием.

— Спасибо, доктор, — сказал Карелла.

— Не за что, — отозвался Рандольф. — Удачи вам обоим. Через несколько недель еще раз покажетесь мне, миссис Карелла, а вы берегите ее.

— Разумеется, — ответил Карелла, и супруги покинули кабинет врача. В коридоре Тедди крепко обняла и поцеловала мужа.

— Эй! — весело окликнул Стив жену. — Разве так должны вести себя беременные?

Тедди кивнула, и в глазах ее появилось озорство. Резко мотнув головой, она показала рукой в направлении лифта.