Убийство в запертой комнате

Макбейн Эд

— Рада снова вас слышать, — говорила между тем Марсия Снайдер. — Прошлый раз вы страшно спешили куда-то…

— У меня было свидание с невестой, — пояснил Клинг.

— Я знаю. Вы говорили. И не раз. — Она опять немного помолчала, потом заговорила чуть тише: — Вы тогда немного понервничали. Почему, детектив Клинг?

— Заканчивайте, — прошипела Вирджиния Додж.

— Что, что? — спросила Марсия.

— Я ничего не говорил, — ответил Клинг.

— Но я отчетливо слышала…

— Нет, вам показалось. Признаться, я сейчас очень занят, мисс Снайдер. Чем могу

помочь вам?

На это Марсия Снайдер отозвалась самым сладострастным смехом, какой Берт Клинг когда-либо слышал. На мгновение Берту показалось, что ему шестнадцать лет и он входит в бордель на Улице шлюх. Он почувствовал, что краснеет.

— Так в чем дело? — хрипло спросил он. — Я вас слушаю.

— Все в порядке. Мы нашли драгоценности.

— Вот как? И где же?

— Оказывается, их никто и не думал красть. Сестра взяла их с собой в Лас-Вегас.

— Значит, вы забираете назад заявление?

— Конечно. Раз не было кражи, то, стало быть, нечего и расследовать.

— Разумеется. Я рад, что драгоценности нашлись. Если бы вы смогли прислать нам новое заявление — мол, сестра… Лас-Вегас…

— А почему бы вам не зайти за этой бумагой ко мне, детектив Клинг?

— Я бы с удовольствием, мисс Снайдер, — сказал Клинг, — но в городе совершается столько преступлений, что без меня никак не обойтись. Спасибо, что позвонили. Мы будем ждать вашего письма.

Он быстро положил трубку и повернулся спиной к телефону.

— Герой-любовник, да? — спросила Вирджиния, тоже положив трубку.

— Вот именно — герой-любовник, — пробормотал Клинг.

Откровенно говоря, его весьма смущало, что Вирджиния слышала его разговор с Марсией Снайдер. Хотя Берту Клингу было уже двадцать пять, он не мог похвастаться большим опытом в любовных делах — тем самым опытом, которого у Марсии Снайдер, судя по всему, было хоть отбавляй. Берта вполне можно было назвать красивым, но его красота отступала перед невинностью. Посмотрев на его лицо, вы начинали думать о клубнике со сливками. Клинг был помолвлен с молодой особой по имени Клер Таунсенд, он ухаживал за ней уже целый год. Его совершенно не интересовали ни Марсия Снайдер, ни ее сестра, ни все прочие Марсии Снайдер и их сестры, живущие в этом городе. И он очень беспокоился — а вдруг Вирджиния Додж подумает, будто этот звонок спровоцирован им самим. Ему не хотелось, чтобы кто-то мог заподозрить такое.

С другой стороны, Берт, конечно, понимал, что все это не стоит выеденного яйца — мало ли что может подумать эта дрянь, Вирджиния Додж. И все-таки ему не хотелось, чтобы на него пала хотя бы тень подозрения в том, будто он крутит амуры вместо того, чтобы расследовать кражу.

Он подошел к столу, за которым сидела Вирджиния, бросил взгляд на сумку — и у него совсем испортилось настроение. А вдруг кто-то споткнется и упадет на сумку? Господи, надо совершенно рехнуться, чтобы разгуливать по городу с бутылкой нитроглицерина!

— Я насчет этой женщины… — промямлил он.

— Ну?

— Вы не думайте…

— А что я должна думать?

— Просто… я расследовал кражу, вот и все.

— И на здоровье. Что

с того, что вы расследовали кражу? — удивилась Вирджиния.

— Ничего… Почему, собственно, я должен перед вами отчитываться?

— И не отчитывайтесь, никто не просит.

— Я хочу сказать другое. Вы производите очень странное впечатление. С какой стати нормальной женщине разгуливать по городу с револьвером и бутылкой нитроглицерина?

— Вы так полагаете? — улыбнулась Вирджиния. Похоже, ей начала нравиться ее роль.

— Это же чистое безумие! Ладно, пускай револьвер — это еще можно понять. Вам вздумалось отправить Стива на тот свет? Дело ваше. Но нитроглицерин! Нет, это слишком. Как вам удалось добраться до участка и не взорвать полгорода?

— Я старалась, — сказала Вирджиния. — Я шла осторожно и не виляла бедрами.

— Это, конечно, самая лучшая походка. Особенно когда в сумке взрывчатка.

Клинг обезоруживающе улыбнулся. Часы на стене показывали 5.33. На улице начало темнеть. Небо сделалось темно-синим, отчего еще заметнее стала кричащая позолота деревьев. С улицы доносились крики подростков, гонявших мяч по баскетбольной площадке, — им надо было закончить матч до темноты. Матери кричали им что-то из окон. Мужчины окликали друг друга у входа в бар, куда они направлялись, чтобы пропустить по кружечке пива перед ужином. В окна врывались привычные шумы большого города — и еще отчетливее на фоне этих звуков резала слух мертвая тишина в дежурной комнате следственного отдела.

— Мне нравятся сумерки, — тихо сказал Клинг.

— Правда?

— Да. И всегда нравились. Даже в детстве. В них есть что-то очень приятное. Так тихо, спокойно… — Он помолчал немного. — Вы и в самом деле хотите убить Стива?

— Да, — сказала Вирджиния.

— Вы не правы.

— Это почему же?

— Как вам сказать…

— Можно включить свет, Вирджиния? — спросил лейтенант Бернс.

— Включайте.

— Коттон, включи-ка верхний. А можно моим ребятам заняться делом?

— Каким еще делом?

— Отвечать на телефонные звонки, печатать отчеты, самим кое-куда позвонить…

— Нет! Никто не звонит и не отвечает на звонки, пока я не возьму другую трубку.

— Хорошо. Но печатать-то можно? Или это тебе мешает?

— Пусть печатают. Каждый за своим столом.

— Ладно, ребята, — сказал Бернс, — ничего не поделаешь. Слушайтесь ее, и без всяких там героических поступков. Видишь, я не перечу тебе, Вирджиния, поскольку не теряю надежды, что ты сама поймешь, как поступать дальше. Еще не поздно, Вирджиния.

— Не тратьте зря энергию, — отрезала она.

— Он вообще-то дело говорит, — с мальчишеской непосредственностью вставил Клинг.

— Да ну?

— Честное слово! Вы ничего этим не добьетесь, миссис Додж.

— Правда?

— Правда. Ваш муж умер, и вы не поможете ему, отправив на тот свет ни в чем не повинных людей. В том числе и себя. Ведь если взорвется нитроглицерин…

— Я любила своего мужа, — упрямо произнесла Вирджиния.

— Кто спорит? Я вас хорошо понимаю. Но зачем эти угрозы? Чего вы хотите?