Убийство в запертой комнате

Макбейн Эд

— Карелла значит для меня очень многое. Я готов отдать за него жизнь.

— Серьезно? А для тех троих? Они тоже готовы отдать за него жизнь? Они согласны умереть за те гроши, которые им платят городские власти? На вашем месте, лейтенант, я бы выяснила, кто из ваших людей готов отдать жизнь за Кареллу, а кто нет. Спросите их!

Но лейтенанту вовсе не хотелось спрашивать об этом. Все, кто попался в ловушку вместе с ним, не раз проявляли стойкость и мужество. Однако храбрости вообще не бывает, она определяется конкретными обстоятельствами. Согласятся ли эти люди пойти на риск, если расплатой за неудачу будет немедленная

смерть? Лейтенант не был в этом уверен. Если бы его подчиненным пришлось выбирать между ними самими и Кареллой, они, скорее всего, выбрали бы себя. Эгоистично? Наверное. Бесчеловечно? Очень может быть. Но жизнь человека — не товар, и если она пришла в негодность, в универмаге новую не купишь. Жизнью приходится дорожить. И даже любя Кареллу (а словом «любить» Бернс не бросался направо и налево), лейтенант не решался задать вопрос самому себе: «Карелла или я?» Он догадывался, каким будет ответ, это его и страшило.

— Сколько тебе лет, Вирджиния?

— Какая разница?

— Хотелось бы знать.

— Тридцать два.

Бернс кивнул.

— Выгляжу старше, да?

— Немножко.

— Лет на двадцать! И за это тоже спасибо Карелле. Вы бывали когда-нибудь в тюрьме Каслвью, лейтенант? Это место не для людей, а для скота, и Карелла отправил туда моего Фрэнка. Знаете, как быстро проходит молодость? Как умирает красота, когда ты мучаешься и что-то все время гложет тебя изнутри?

— Каслвью, конечно, не самая лучшая тюрьма в мире, и все-таки…

— Это застенок! — крикнула Вирджиния. — Вы хоть раз были внутри? Грязь, мрак. Духота, теснотища, гниль, вонь. Эту вонь чуешь за милю, лейтенант. Кому мешал Фрэнк? Да, он нарушал их порядки. Потому что он не скотина, а человек. Он не мог снести, что с ним обращаются как с животным, вот его и объявили смутьяном.

— Да, но нельзя же…

— А вам известно, что в Каслвью заключенным запрещено разговаривать во время работы? Что уборных там нет, а в камерах стоят параши? Вы знаете, как воняет в ка-мерах-клетушках? Там дышать нечем! А мой Фрэнк был очень больным человеком. Подумал ли об этом Карелла, когда совершал свой великий подвиг — арестовал моего мужа? Куда там!

— Он не совершал никаких подвигов. Он делал то, что ему положено. Пойми, наконец, Карелла — полицейский. Он выполнял свой долг.

— А теперь я выполню свой долг, — сказала Вирджиния.

— Каким образом? Ты хоть знаешь, что у тебя в сумке? Если ты выстрелишь, эта штука разнесет тебя в клочья. Нитроглицерин — не зубная паста.

— Наплевать!

— Ты хочешь убить человека, но при этом, возможно, ты погибнешь сама, а тебе только тридцать два.

— Наплевать!

— Будь благоразумной, Вирджиния. Думай, что говоришь.

— А зачем? Я вообще не обязана с вами разговаривать. — Вирджиния сделала резкое движение, и сумка покачнулась у нее на коленях. — Считайте, что я оказываю вам любезность, когда разговариваю с вами.

— Ладно, успокойся, — сказал Бернс, с опаской поглядывая на сумку. — Расслабься. Почему бы тебе не положить сумку на стол, а?

— Зачем это?

— Ты прыгаешь на стуле, как мячик. Если тебе наплевать, взорвется эта штука или нет, то меня это очень даже беспокоит.

Вирджиния улыбнулась. Потом осторожно сняла сумку с колен и столь же осторожно поставила на стол, не отводя от нее дула револьвера, словно револьвер и сумка с нитроглицерином

были новобрачными, которые не в силах расстаться друг с другом.

— Так-то оно лучше, — сказал Бернс и облегченно вздохнул. — Отдохни. Не волнуйся. — Он помолчал. — А почему бы нам не закурить?

— Не хочу, — отрезала Вирджиния.

Бернс вынул из кармана пачку сигарет. Спокойно подошел к столу, поглядывая на револьвер, уткнувшийся в черную кожу сумки. Он прикинул расстояние между собой и Вирджинией, пытаясь понять, как близко он будет от нее в тот момент, когда поднесет к сигарете спичку, какой рукой ударит, чтобы она не упала на сумку. А вдруг на уроненную спичку она отреагирует не так, как он ожидал, — не отпрянет, а нажмет на спуск? Вряд ли. Скорее всего, отпрянет. И тогда он ей врежет как следует.

Он вытряс сигарету из пачки.

— Прошу, — сказал он. — Закуривай.

— Не буду.

— Разве ты не куришь?

— Курю. Но сейчас не хочу.

— Будет тебе! Ничто так не успокаивает, как сигарета. Бери!

Он протянул ей пачку.

— Уговорили, — сказала она и переложила револьвер в левую руку. Дуло револьвера чуть-чуть отодвинулось от сумки. Правой рукой Вирджиния взяла предложенную лейтенантом сигарету. Бернс стоял справа от нее. Он решил, что подаст спичку левой рукой, потом уронит спичку ей на колени, а когда Вирджиния отпрянет, он ударит ее правой рукой. Его сердце бешено колотилось.

А вдруг она нажмет на спуск?

Он полез в карман за спичками. Его пальцы тряслись. Вирджиния уже зажала сигарету в зубах. Ее левая рука с револьвером, приставленным к сумке, не дрожала.

Бернс чиркнул спичкой.

И тут зазвонил телефон.

Глава 5

Вирджиния выхватила сигарету изо рта и швырнула ее в пепельницу на столе. Перебросив револьвер в правую руку, она обернулась к Берту Клингу, который собирался поднять трубку.

— А ну-ка подожди, приятель, — сказала она. — Какой это номер?

— Добавочный тридцать один, — ответил Клинг.

— Отойдите от стола, лейтенант, — распорядилась Вирджиния. Она показала револьвером, что ему следует делать, и Бернс попятился назад. Свободной рукой Вирджиния пододвинула телефон, быстро оглядела его и нажала на кнопку под диском. — Теперь можете говорить, — разрешила она и сняла трубку одновременно с Клингом.

— Восемьдесят седьмой участок, детектив Клинг.

Он говорил по телефону, но думал только о Вирджинии Додж, которая сидела за соседним столом, прижав к уху трубку параллельного телефона, и ее револьвер был нацелен на черную сумку.

— Детектив Клинг? Это Марсия Снайдер.

— Кто?

— Марсия. — И после паузы: — Снайдер! Разве вы меня не помните, детектив Клинг? — Эти слова были произнесены взволнованным шепотом.

— Ах да. Как поживаете, мисс Снайдер?

— Спасибо, очень хорошо. А как поживает красавец блондин из восемьдесят седьмого участка?

— Я… Спасибо, все в порядке.

Клинг оглянулся на Вирджинию Додж. На ее лице обозначилась кислая улыбка. В отличие от Вирджинии, казавшейся бесплотной тенью некоего бесполого существа, Марсия Снайдер излучала жизнелюбие и страсть. Клинг воочию представил себе рыжеволосую красавицу, возлежавшую на тахте в прозрачном неглиже: телефон у нее, конечно же, цвета слоновой кости.