Убийство времен русского ренессанса

Дудинцев Олег

– Не ожидал встретиться? – спросил у него Субботин, отпустив постового.

– Не ожидал, гражданин начальник, – признался знакомец.

– Мир тесен, и рам не так уж много осталось. Тебя как звать?

– Петр, – ответил бомж и после некоторого раздумья добавил: – Федорович.

Его внешний облик и нынешнее положение не располагали к обращению по отчеству, но Субботин сделал вид, что этого не заметил.

– Что же ты, Петр Федорович, государственное имущество тащишь? – спросил он.

– Его и так все давно растащили, а мне на

хлеб не хватало. Сами говорили, что законы волчьи.

– Говорил, говорил, – подтвердил Субботин. – И что с тобой делать прикажешь? Сажать?

– А что хотите, то и делайте. Все равно и это – не жизнь, – с безразличием ответил Петр Федорович.

– Думаешь, на «зоне» легче?

– Не знаю, я там не был, но говорят, что и там люди живут. Там хоть жратву не придется добывать.

– Нет, Петр Федорович, на свободе все равно лучше. Я еще ни одного судимого не встречал, кто бы на «зону» стремился. А тебе в твои годы и подавно не советую. Родные в городе есть? – поинтересовался Субботин.

– Мать в позапрошлом году скончалась. Поэтому и решил квартиру продать.

– Этому верю. И то, что украл в пер вый раз, тоже верю, – с иронией произнес Субботин. – Так каждый объясняет, когда его за руку схватят.

Петр Федорович стоял с опущенной головой и молчал.

– Вот что, уважаемый. Если ты мне честно признаешься: где, что и когда еще уволок, то я тебя отпущу, – предложил начальник отдела.

– Так я и поверил. Я же, начальник, не пацан, чтобы на такие обещания покупаться, – отреагировал на его слова Петр Федорович. – Понимаю, вам показатели нужны.

– Дело твое. Хочешь верь, хочешь нет. Тогда отправишься в камеру, а я пока следователя приглашу. А с показателями я как-нибудь без тебя разберусь.

Задержанный в нерешительности стал переминаться с ноги на ногу, раздумывая, как ему поступить. Предложение было заманчивым, но верить словам стражей порядка он не привык. Субботин не торопил с ответом и с интересом наблюдал за его поведением. Поразмыслив, тот собрался с духом и признался:

– Было еще два раза, но это перед Новым годом. Сначала дверь снял в подъезде, а через несколько дней оконную раму.

– В каком месте? – спросил Субботин, что-то прикидывая в уме.

– На Турбинке, номер дома не помню.

Субботин вышел из-за стола, подвел

Петра Федоровича к карте района, висевшей на стене, и показал на ней Турбинную улицу. Тот ткнул грязным пальцем в дом под номером пять.

– Не ошибаешься? – переспросил Субботин.

– Третий подъезд от начала дома. Дверь была рейками обшита. Я ее за семьдесят рублей загнал…

«Все правильно, – подумал Субботин. – Значит, это не Серебряков».

– Что, начальник, теперь посадишь? – все еще до конца не веря в обещание Субботина, спросил Петр Федорович.

– Я за свои слова привык отвечать. Сказал отпущу, значит, отпущу. В наказание будешь две недели приходить утром в отдел и убирать прилегающую территорию. Кстати, общественные работы в Уголовном кодексе

предусмотрены как наказание. Да и подчиненные мои не скажут, что я от тебя взятку получил, – улыбнувшись, объяснил Субботин. – Только ты в подвале потише себя веди, а то одного твоего собрата жильцы уже приговорили. Слишком много причинял им хлопот, – посоветовал он напоследок. – А сейчас получишь в дежурке раму и, пока народ не спохватился, вернешь ее на место.

Петр Федорович с радостью воспринял приговор и, не веря в такой благополучный исход, нахлобучил на голову шапочку и ретировался из кабинета.

Дальнейший рабочий день Субботина проходил в привычном ритме, когда одновременно приходилось решать десятки всевозможных задач: где раздобыть запчасти на вышедший из строя «уазик», кем заменить заболевшего дежурного, как избавиться от пьяницы участкового и каким образом вытрясти из следователей карточки на раскрытые преступления, которые помогли бы улучшить статистические показатели отдела. Лишь к вечеру поступили сообщения из уголовного розыска.

На проспекте Энтузиастов операм посчастливилось разыскать неуловимого дворника, женщину, которая косвенно подтвердила вчерашние откровения Верочки.

И местный участковый припомнил декабрьский случай, когда один из жильцов дома спустил с лестницы бомжа, и тот, неудачно приземлившись, сломал себе ребра. Возбужденное дело со временем прекратили, так как потерпевший изменил показания и убедил следователя, что свалился без посторонней помощи. С тех пор участковый бомжа не встречал, и это наводило на печальную мысль, что еще одну жертву коллективного преступного сговора постигла трагическая участь.

А вот на станции «Скорой помощи» Пушкову пришлось приложить усилия, чтобы сломить упорство администрации. Главврач никак не желал помочь общенародной милиции и каждые десять минут вспоминал о прошлогодней краже колеса со служебной машины, которую до сих пор не раскрыли местные сыщики.

Когда все доступные ему средства убеждения были исчерпаны, Пушков вспомнил слова начальника и предложил посодействовать в проведении на станции внеочередного техосмотра автомашин, который, по его мнению, мог сыграть положительную роль в поиске исчезнувшего колеса. Главврач оказался человеком понятливым, и в течение получаса была разработана форма социологического исследования, результаты которого пообещали доставить в отдел на следующий день.

И действительно, к обеду объемистая пачка анкет лежала на рабочем столе Субботина. Он выбрал одну из них – заполненную Володей. Остальные Ковалев заложил в агрегат для уничтожения документов, который походил на огромную стиральную машину.

Взяв в руки отложенную анкету, Субботин стал читать вслух:

– Двоюродный брат – Скоков Валентин Александрович. Место работы – тракторостроительный завод. Домашний адрес – Большой проспект Васильевского острова.

Других братьев, проживающих в городе, в анкете не значилось.