Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?
Шрифт:
— На этой работе? Да это из-за нее, из-за работы этой я тут с вами теперь разбираться должен…
Майер усадил его на каменную скамью возле стойки для велосипедов.
— Рассказывай, что было, или не увидишь дневного света в ближайшие шестнадцать лет.
Охранник зыркнул на него из-под очков испуганно и злобно.
— Тебе что, уши прочистить, дедуля? — проорал Майер.
— Где карта для оплаты бензина? — спросила Лунд более мягко.
Старик упорно молчал.
— Я ведь хочу вам помочь, — сказала она ему. — Если вы не заговорите сейчас, нам придется задержать
— Я случайно взял карту с собой. Хотел вернуть ее в машину в понедельник. Но…
— Что но? — спросил Майер.
— Тут уже были ваши люди. Повсюду.
— Зачем вы поехали в гимназию?
— Да не ездил я. У меня квартира в соседнем доме. Шел домой, увидел: наша машина стоит. Брошенная. Я не мог понять, что к чему. Я ведь знаю график работы, расписание. Вечером все машины должны быть на месте, в гараже.
— А ключи у тебя были с собой? — спросил Майер.
— Нет. Они торчали в замке зажигания. Наверное, водитель забыл или еще что. — Он развел руками. — Я же не мог оставить ее там, правильно? С ключами в зажигании? Да к полуночи ее бы и след простыл.
Терпение Лунд иссякало.
— Нет. Это не оправдание. Вы могли позвонить в штаб Хартманна, машина принадлежит им.
— Я и позвонил, — сказал он с нажимом. — Мне сказали, что секретарь в Осло. Кстати, машина принадлежит не им, а городской администрации. И налоги мы…
— Ты меня с ума сведешь, — прервал его болтовню Майер. — Девушка…
— Да не знаю я ничего про ту девушку. И ничего плохого не совершал.
— Что вы дальше делали с машиной? — спросила Лунд.
— Так она из штаба Хартманна. Он-то сам показушник и пустозвон, но это не моего ума дело. А вдруг машина бы ему понадобилась? Вот я и остановился на заправке, залил бензина и отогнал ее назад. А ключи на место повесил.
— Назад? Куда именно?
— Сюда, куда же еще. Вон парковка, напротив мэрии. У нас там есть места, там я ее и оставил. — Он переводил взгляд с одного полицейского на другого. — Я и думать забыл об этой машине, — сказал он. — Пока не прочитал в газетах про убитую девочку. И потом…
Она села на скамейку рядом с ним:
— И потом вы не сказали никому ни слова.
Он опять стал поправлять очки, облизал губы, поерзал. Майер сел по другую сторону от него, хищно улыбнулся и спросил:
— Отчего же?
— Служащие мэрии не должны вмешиваться в политику. Это очень важно. Мы не встаем ни на чью сторону. Не вмешиваемся.
— И тем не менее вы вмешались, — сказала Лунд. — Причем серьезно.
— Я хотел сначала проверить кассету с записью, чтобы посмотреть, кто взял ключи.
— И?
— Ее там не было. — Старик, казалось, искренне недоумевал. — Я думаю, тот, кто взял ключи, взял и кассету. Кто еще?
— Не дури мне голову, — прошипел Майер.
— Это правда. Я говорю вам правду. Мне шестьдесят четыре года. Зачем мне врать? Если бы наверху узнали, что кассета пропала, у нас у всех были бы большие неприятности. Эти бездельники только и ждут, как бы пнуть нас побольнее. Мне всего год до пенсии остался. Не хочу я отвечать неизвестно за кого. Я всего лишь поставил на место брошенную машину, хотя даже не был на дежурстве.
— Ты и есть преступник, — сказал Майер. — Мы целую неделю потратили впустую, гоняясь за пустотой. И теперь приличный парень лежит в больнице, а отец девушки попал в тюрьму. Если бы знали все с самого начала… Лунд? Лунд!
Она уже шла к двери, ведущей из подземной парковки в здание ратуши: элегантные коридоры, выложенные мрамором; сияющие полированным деревом лестницы; гербы и канделябры; золоченые таблички на дверях и мемориальные доски. Там, среди этих атрибутов власти, и ходит сейчас тот, кто спустился в гараж, взял ключи от машины, в которой умерла Нанна Бирк-Ларсен, украл кассету, на которой он мог быть запечатлен. А они все это время искали в другом месте.
— Покажите. Покажите мне, где вы оставили машину.
Майер не был в восторге от этой идеи.
— Шеф просил нас звонить ему, если…
— Букард подождет, — отрезала Лунд.
Городской совет пользовался многоэтажной парковкой через дорогу. Голый пол из серого бетона. Старик-охранник нервничал все сильнее.
— Я поставил машину здесь в ту пятницу в половине восьмого.
Третий этаж. Сейчас пустой, ни единого автомобиля.
— Ты время не путаешь? — спросил Майер.
— Нет! Потом я повесил ключ на доску в нашей кабинке. И пошел домой.
Лунд оглядывалась: потолки, стены, планировка здания в рамке.
— Кто имеет доступ в помещение охраны? — спросил Майер.
— Немногие. Мы же все-таки охрана. Но в тот вечер было какое-то мероприятие…
— В ратуше?
— Ну да, — нахмурился старик. — Один из их приемов. Это и приличной вечеринкой-то не назовешь: трепотня да дешевое шампанское. Предвыборную кампанию они всегда так начинают — устраивают праздник по случаю напечатанных плакатов. Наштампуют картинок, соберутся и радуются, будто уже победили.
— Так, и что из того, что в ратуше был прием? — спросила Лунд.
— Ходили люди — то туда, то обратно. За всеми не уследишь. Кто-то берет ключи, кто-то сдает, кому-то надо показать место, где поставить машину, сводить пи-пи.
Она молча ждала продолжения.
— Меня там не было, — сказал он. — В свою смену я бы уж проследил, чтобы все было в порядке. Но вообще-то, это нелегко. Мы же не сидим постоянно на месте.
— То есть любой мог войти и забрать ключи?
— И кассету, — добавил он.
Майер шлепнул себя по лбу и проворчал:
— Чудесно.
— Давайте выясним то, что можно, — сказала она и вновь повернулась к охраннику.
— Кто устраивал прием?
Он явно удивился ее неосведомленности:
— Хартманн, кто же еще. Этот молодец расхаживает с таким видом, будто может вышвырнуть старого Бремера на улицу. Дамочки его обожают, это точно. Он, конечно, смазливый. Но если честно… — Короткий смешок. — Куда ему, сопляку, против настоящих мужчин.
В половине девятого они уже снова были у себя в кабинете, просматривали новую порцию записей наружного наблюдения. Рядом стоял Букард, руки в карманах брюк, хмурый.